— Спасибо, — с трудом выговорила я. — Спасибо.
В своих покоях я сразу прошла в спальню и рухнула на постель.
— Что случилось?
— Ничего, — выдавила я. — Ничего.
И зарыдала. Потому что на самом деле я хотела рассказать Зеркальщику о произошедшем, но изо рта лезло только это долбанное «ничего».
Я выла, размазывала по щекам слезы и повторяла «ничего-ничего-ничего».
— Ты пугаешь меня, — нервно выдал дух.
— И себя, — вытолкнула я немеющими губами и зашлась в приступе истерического хохота.
— Да скажи хоть слово!
Мне хотелось крикнуть: «Я вынуждена убить любимого человека!».
— У меня все хорошо, — вырвалось вместо этого.
Я мечтала попросить: «Помоги мне!». А получилось:
— Хочешь, я помогу тебе?
— Да, — жестко и четко произнес Зеркальщик. — Подойди ко мне, и открой самый верхний ящик. В ярко-синей шкатулке круглые розовые пилюли. Это сушено-прессованное успокоительное. Выпей, подействует минут через десять.
С трудом, но я смогла встать и выпить это самое сушено-прессованное. И села прямо перед трюльеном. Ждать, пока внутри разожмется огненная пружина. Я смотрела прямо перед собой и в кои-то веки вместо Ильсин видела себя. Потому что выглядела точно так же, как и на Земле — опухший нос, зареванные глаза и обреченный взгляд. Мне больше не во что верить и не на что надеяться. Теперь моя цель вернуться домой. Фанатичку вычислят, не могут не вычислить. Другого исполнителя она найти не должна — сейчас весь дворец на ушах. Зато я буду жить на Земле и знать, что мой любимый выжил, что на моих руках нет его крови. Мне не будет сниться его стекленеющий, полный боли взгляд. Я смогу избежать этого. Я должна.
— Подействовало? А теперь давай попробуем поговорить.
Зеркальщик аккуратно выпытывал у меня подробности произошедшего, но мой язык все равно мне не повиновался. Дух вспылил:
— Да что ж такое-то?! Никто же не берет с людей запретов на разговоры с духами — общеизвестно, что мы не разговариваем!
А я только и могла, что криво улыбнуться — как объяснить, что в моем понимании он не просто дух? Что я дала ему прозвище и воспринимаю как… Как равного себе, как человека.
Но он и сам догадался. Вздохнул, заворчал, и польщенно-сердитым тоном спросил:
— Ты мне имя дала? Тайное?
— Тайное, — вздохнула я. — Никогда вслух не произносила. Я просто не могла… А у тебя спросить не рискнула — вдруг это оскорбление или предложение. Или ритуал какой-нибудь?
Дух дробно захихикал:
— Да, маги на многое готовы пойти, чтобы узнать наши рожденные имена. Но мы и сами их не знаем — их хранят наши родители. Есть еще подаренные тайные имена, они даруют нам великую силу. Ты выполнила половину — дала имя, оно прижилось и оно тайное. Подари же мне его, напиши его пальцем на стекле. Если ты используешь свой родной язык это даст мне еще большую силу. Этим ты меня очень обяжешь.