— Так я и не Картрис, — спокойно ответила я. — И, к слову об особом состоянии души, я не собираюсь прощать лорда Эрсталя. Вы, от моего имени, можете выписать ему и прощение, и даже поощрение. А я этого унижения не прощу никому.
Надеюсь он понял, что его поступки тоже однажды будут возвращены сторицей.
— Я должен знать, Мэврис, что произошло той ночью. Почему ты была найдена у постели дочери, почему ты была без сознания и почему в девочке больше нет нашей родовой силы.
— Я никогда, ни словом, ни делом, ни мыслью не желала смерти своим детям, — четко и обстоятельно произнесла я. — А что там с вашей родовой силой, Ваше Величество, разбирайтесь сами. Лично я считаю, что теперь у Ильштары есть шанс на нормальную жизнь.
Так, я примерно понимаю, куда идти, чтобы выйти ко дворцу. А там поймаю первого попавшегося слугу и прикажу проводить меня в покои.
— Никто ничего не заметил, Мэврис. Твоего унижения ни двор, ни слуги не видели. Я отвел всем глаза, — он криво улыбнулся, — чтобы ты обо мне ни думала, а выставлять на всеобщее обозрение наши шаткие отношения я не собираюсь.
— То есть вы признаете, что унижение все же было? — остановилась я.
Тишина была мне ответом.
Хватать слугу мне не пришлось — меня встречал лично хаэтэ Шелтис. Кот показал короткий путь и уже в покоях, переодетая зеркальным духом в пижаму, я разрыдалась.
— Доброй ночи, Ваше Несчастное Величество, — печально произнес дух. — Доброй ночи, слезы очищают душу.
Да черта с два. Клянусь, что это мои последние слезы. Дальше плакать буду совсем не я.
Как выяснилось, у королевы Мэврис были свои, очень особенные понятия о приятном пробуждении. Спасибо Шелтису, я проснулась до того, как постель превратилась в бассейн со льдом. Всего на несколько секунд, но чувствую, что дивные ощущения не оставят меня до самого вечера.
— Ты что-нибудь знаешь об этом? — требовательно спросила я у зеркального духа.
— У королев свои причуды, — снисходительно бросил тот в ответ.
— Ты обновился за ночь? Старая память слетела? — мне стало дурно от одной мысли, что укрощение строптивого духа придется проводить заново.
— Да не знаю я, — обиделся дух. — Я же по шмоткам, да по украшениям. Никто со мной особо и не разговаривал, вот, на тебе учусь общению. Могу только предположить, что это помогало Ее Величеству просыпаться. Она же ночами сидела в своем кабинетике — мне всегда было видно, как она под утро к постели выходит. И я же потом ей темные подглазья замазывал. Ну что, сушиться и одеваться?
— Зубы надо почистить, — вздохнула я и поднялась на ноги.