Я посмотрел на Рафаэля и понял, что в его глазах куда больше безысходности, чем обычно. Ну да, как же, как теперь жить виртуальной жизнью, когда к тебе подселили нового брата.
— Интересно, — сказал я. — Если родители усыновляют нового ребенка, значит ли это, что старый — некомпетентен?
Рафаэль показал мне средний палец. Какая небанальная аргументация. Вирсавия сказала:
— Заткнись, Макси.
— Ты любила мои семитские глаза! Мои кудри! Тебе даже мой неправильный прикус был мил! Вот как ты теперь со мной, а?
— Кудри у Саула очень пружинистые, — мечтательно сказала Вирсавия.
— Мы вообще не о нем! Мы сейчас о Рафаэле!
Рафаэль вздрогнул.
— Что?
— Живешь теперь с Саулом?
— Ну, живу. Вернее нет, это он живет в моей комнате, в моем доме, в моем городе, в моей стране, в моей…
— Галактике! — сказал Леви.
— Да, в моей Галактике!
— Кашу твою еще не съел? — спросил я. Но Рафаэль ответил с неожиданной яростью:
— Съел! Ненавижу его!
— Знаешь, тебе в детстве стоило больше сказок читать. Во-первых, они учат делиться, а во-вторых понял бы шутку сейчас.
Рафаэль сильнее натянул капюшон, пробормотал что-то невразумительное. Саул сказал:
— А это — мой любимый цветок.
— Да, — сказал Леви. — Я тебе хотел об этом рассказать, он обожает эту мухоловку.
— Это не мухоловка, — обиженно сказал Саул. — Продавец сказал мне, что он — инопланетный. Он — цветок с Венеры.
— У нас есть еще кое-что с Венеры, да, Лия? — спросил я.
— Да! Мои гонококки!
— Ненавижу эту женщину, она испортит любую шутку преждевременным панчлайном!
Саул задумчиво гладил цветок, и я подумал, может ли венерина мухоловка переварить подушечку пальца. Вопрос был интересный, жаль не нашлось пока таких чокнутых ученых, которые бы все прояснили. В это я верил твердо: если есть тупой вопрос, однажды, пусть не сейчас, найдется магистр, одержимый этим вопросом, готовый написать труд о венериных мухоловках в сто страниц, потратить тысячу часов в библиотеке, а потом скормить растеньицу свой гребучий палец.
— Так, — сказал Козел. — У нас тут все-таки не балаган.
— Тогда уберите Макси, — засмеялась Вирсавия, но Козел продолжил, не обращая на нее внимания. С этим педагогическим методом у него проблем не было, а других он не знал. — Вот у нас Макси вернулся из больницы. Макси, расскажи нам, что ты чувствуешь?
— Вы опять спрашиваете меня, что я чувствую, чтобы удостовериться, что вы сами чувствуете хоть что-нибудь?
— Нет, просто надеюсь отвлечь вас и выпить виски, у меня фляга под пиджаком.
Я устроился на стуле поудобнее, принялся отряхивать колени, хотя пол был чистым.