Тут на крики женщины и плач ребёнка из лагеря пришёл капитан. Узнав жену вождя, капитан снял шляпу и низко поклонился, а когда выпрямился, то встретился взглядом с глазами прекрасной Олибы – та, отпустив руку дочери, сделала несколько шажков к капитану и неотрывно смотрела на него. Забытая корзина покоилась на её голове, впрочем, совсем ей не мешая. Между капитаном и женщиной тёк муравьиный поток, но его никто не замечал, даже доктор на муравьёв больше не смотрел, потому что он, оторопело улыбаясь, переводил взгляд с капитана на женщину.
А капитана от взгляда Олибы вдруг обдало жаром, обдало всего, с ног до головы. По спине его потёк пот, и тут же в голове откуда-то взялись явно не его мысли. Мысли были чужие, он их чувствовал с пронзительным ужасом, он ясно чувствовал, как они тяжело проворачиваются в его голове, захлёстывая друг друга, а самое жуткое было то, что мысли эти были женские.
Капитан думал, что встать ему надо завтра до петухов… Ещё он думал о корнях маниоки, сваленных вчера за хижиной. Он представлял, как режет эти, пока ещё ядовитые, корни, сваливает их в ступу и бьёт их пестом, и как по всей деревне, возле каждой хижины раздаётся такой же деревянный стук, а пест у него слишком тяжёлый и сделан не по росту, и ему трудно его поднимать, а потом тяжело носить воду из реки, несколько суток вымачивать яд из корней, потом сушить корни на солнце, а высушенные – растирать в муку между двух больших гладких камней, сидя в тени дерева рядом с остальными женщинами…
Это было жутко. Капитан обомлел, сердце у него замерло и остановилось, будто бы он во сне падал со скалы.
Подошёл Платон и встал рядом с капитаном. Олиба словно очнулась, отпрянула, потом глянула вниз под ноги, увидела муравьёв, вскрикнула и, ухватив дочь за плечо, потащила её в деревню. Она бежала, не оглядываясь, и волокла за собой упиравшегося ребёнка. Мужчины смотрели ей в след, капитан растерянно улыбался.
– Ни… Че… Го! Не понимаю! – вдруг отчеканил доктор потрясённо.
Капитан отрешённо покосился на доктора голубым глазом.
– Ничего не понимаю я в этих муравьях! – повторил доктор, он повернулся и запустил свою шляпу в лагерь.
Шляпа доктора, изрядно помятая за долгую дорогу, полетела по странной кривой траектории и непременно угодила бы в костёр, если бы её ловко не подхватил Жуан. Капитан, Платон и доктор Легг пошли к палаткам.
– Нет, как он делает, что всё женщины от него столбенеют? – спросил доктор у Платона.
Платон посмотрел на доктора виновато и ничего не ответил по своему обыкновению. Капитан тоже ничего не ответил, он был напуган тем, что с ним произошло, потрясён, как после кошмарного сна, и с трудом приходил в себя.