А убийца спокойненько обратился к нему слегка глуховатым голосом, ничуть, однако, не угрожающим:
- Спокойной ночи, Кашудас!..
Он тоже попытался заговорить. Следовало быть учтивым. Он испытывал настоятельную необходимость быть учтивым с таким человеком, как этот, и ответить на его пожелание. Напрасно он раскрывал рот. Ни звука из него не вылетело. Шаги уже удалялись.
- Спокойной ночи, господин шляпник!..
Он услышал, как произносит эти слова, он произнес их слишком поздно, когда шляпник был уже далеко. Имени он не назвал из деликатности, чтобы не скомпрометировать господина Лаббе. Именно!
Он так и стоял на пороге. И не испытывал никакого желания пойти взглянуть на старую даму, которая еще полчаса назад давала урок музыки, а теперь навсегда отправилась в мир иной.
Господин Лаббе исчез вдалеке.
И вдруг Кашудаса охватила паника. Он не мог оставаться здесь! Ему было страшно. Он испытывал потребность удалиться как можно скорее, но в то же время боялся наткнуться на шляпника.
Он рисковал - с минуты на минуту его могли задержать. Только что патрульный направил ему в лицо свет электрического фонарика. Его увидели, узнали. Как объяснит он свое присутствие в этом квартале, где ему нечего было делать и где сейчас совершено убийство?
Ну и пусть! Лучше пойти в полицию и все рассказать. Он шел. Он быстро шел, беззвучно шевеля губами.
- Я всего-навсего бедный портняжка, господин комиссар, но клянусь вам своими детьми...
От малейшего шума он подскакивал на месте. Почему бы шляпнику не подкараулить его в каком-нибудь темном углу, как ту старую даму?
Он заставлял себя идти окольными путями, петлять в маленьких улочках, где никогда раньше не бывал.
- Он не мог предвидеть, что я пойду этой дорогой... В конце концов, не так уж он глуп.
- Я готов сказать вам правду, но вы должны дать мне для охраны одного или двух человек, пока его не посадят в тюрьму...
Если понадобится, он подождет в участке. Там не слишком уютно, но за свою жалкую жизнь эмигранта он видал места и похуже. Зато он не будет слышать визга своей ребятни, уже хорошо.
Это было не так уж далеко от его дома. Двумя улицами дальше от улицы де Премонтре. Он уже видел красную лампу с надписью "Полиция". На пороге, как всегда, наверняка стоят один или два полицейских. Ему больше нечего было опасаться. Он был спасен.
- Вы совершили бы ошибку, месье Кашудас...
Он остановился как вкопанный. Голос был настоящий, голос человека из плоти и крови, голос шляпника. И сам шляпник стоял тут же, прислонившись к стене. Его невозмутимое лицо едва виднелось в темноте.