Но он последовал за её покачивающимися бедрами и продолжил ласкать её сердцевину, раздвигая розовые лепестки губ, чтобы проникнуть внутрь. Он пронзил её языком и крепко держал за бедра, пока наслаждался вкусом Арабеллы. Она дрожала в его объятиях. Её тело. Её лоно. Даже её дыхание прерывалось.
Когда он позволил своим губам приблизиться к очагу её наслаждения, она негромко вскрикнула. Она была близко, так близко. Он щелкнул языком по её клитору и одновременно ввел в неё палец.
Какая она тугая. Какая горячая. Он вставил второй палец, продолжая дразнить её набухшую бутончик.
Арабелла билась на кровати, изнемогая от страсти. Хейдер удерживал её бедра, доставляя удовольствие. То входя, то выходя, он просовывал пальцы, чувствуя, как она сжимается вокруг них, как стенки влагалища пульсируют от жара и напряжения.
Он поглаживал быстрее. Быстрее. Быстрее…
Она достигла оргазма. Арабелла застыла в идеальной дуге, из-за которой её спина оторвалась от кровати, всё тело стало одной напряженной плоскостью. Оно содрогалось, когда его сотрясали волны блаженства. Её крик был пронзительный. Громкий. Беззастенчивый.
Он сказал громкий?
У него было лишь мгновение, чтобы вскочить на ноги и накинуть одеяло на Арабеллу, прежде чем он столкнулся с рычащей львицей, чей рев «Умри, волк» сменился на «Упс. Ошибочка вышла».
С ухмылкой на губах Луна помахала рукой на прощание и сбежала.
Хейдер почти кинулся за львицой, но был остановлен… смехом? Он развернулся лицом к его источнику. Арабелла хохотала, причём совершенно неудержимо.
Скрестив руки на груди, он старался казаться суровым.
— Я не вижу в этом ничего смешного.
— Это потому что ты не видишь выражения своего лица.
Он ходил бы с таким выражением хоть каждый день, если бы это означало слышать её смех. Также он бы с легкостью привык видеть её такой каждый день. Чёрт возьми, она выглядела восхитительно. Несмотря на простыню до шеи, Арабелла до сих пор являла собой идеальную картину головокружительного оргазма с её взъерошенными волосами, распухшими губами и всё ещё раскрасневшимся лицом.
«Хочу прижаться».
Не просто мысли льва, который хотел заползти в постель к Арабелле пообниматься. Ему пришло в голову, что несвоевременное вмешательство украло у него последний момент. А также продемонстрировало одну из самых раздражающих привычек прайда. Вмешиваться, пусть даже из лучших побуждений.
— Прости за то, что нам помешали.
Её губы дрогнули.
— И часто это случается?
Солгать или нет.
— К сожалению, да.
В прайде частную жизнь не особо уважали. Они были одной большой семьёй. Каждый считался себя в праве вмешиваться. И часто вспыхивали драки. Встречи и праздничные застолья всегда становились событием, требующим несколько аптечек первой помощи.