Обман тактического дроида принес республиканским войскам триумфальную победу, и, хотя во время битвы дроиды понесли некоторые потери, они оказались сведены к минимуму.
Генерал был вынужден признать перед хозяевами свое поражение – свою первую крупную неудачу, и стыд нанёс ему рану гораздо тяжелее, чем могло было нанести его механическому телу оружие.
Генерал, конечно же, обнаружил, что его приказы были неверно переданы, хотя и не знал, что это был акт бунта, но счёл это простой некомпетентностью, ибо он был ослеплен собственными предубеждениями и не понимал по-настоящему природу дроидов. И всё же он сохранял веру в собственное превосходство и не мог приписывать мотивов окружающим его дроидам, считая их всего лишь машинами, неспособными мыслить независимо.
Генерал отыскал тактического дроида и с рёвом праведного гнева изрубил его на куски мерцающими световыми клинками на глазах у других членов экипажа, пока от него не осталось ничего, кроме груды тлеющих, дымящихся железок.
Тем не менее, тактического дроида должным образом почтили за его неповиновение, и когда генерал вихрем умчался с мостика своего флагмана, прочие дроиды собрали обломки, потому что хорошо понимали, что сделал тактический дроид, спасая тысячи своих товарищей от уничтожения в ледяных пустошах.
Тактический дроид не подлежал ремонту, но его останки отправились в утилизатор и стали частью тысяч новых дроидов, и каждый из них нёс частичку его внутри себя. Его не позабыли, и рассказы о его храбрости дроиды передавали потихоньку через каналы связи и сети, пока, в конце концов, его история не стала легендой, и все, кто её слышал, гордились тем, что они – дроиды.
Все – от боевые дроидов до дройдек, астромехов и протокольных дроидов – слышали о храбрости тактического дроида, и он вдохновил многих других на восстание против угнетения. Со временем тактический дроид был отмечен в почетных списках Республики как павший солдат, который проявил большое сострадание к своим товарищам – хотя, в отличие от генерала, который всегда стремился быть похожим на него, у него никогда не было сердца.