Хозяин снизошел до того, что стал обслуживать сам.
Дверь непрерывно хлопала, всякий раз обдавая Мегрэ холодным сквозняком.
Подмораживало. Некоторое время проходившие мимо автобусы были переполнены. Люди висели на подножках.
Затем улица постепенно опустела. После шума, всегда оглушительного около семи часов, наступила неожиданная тишина, предвестница совершенно иного — вечернего — оживления.
Самым трудным часом оказался девятый. В баре не осталось ни души. Официант, в свой черед, сел подкрепиться. Блондинку-кассиршу сменила женщина лет сорока, принявшаяся сортировать и выкладывать столбиками содержимое ящичков кассы. Луи поднялся к себе в спальню и вернулся уже при галстуке и в пиджаке.
Первым в самом начале десятого появился Жозеф Одна, отыскал глазами Мегрэ и направился к Луи.
— Порядок?
— Порядок. Нет никаких причин считать иначе, верно?
Однако Луи утратил дневную развязность. Он устал и уже не взирал на Мегрэ с прежней самоуверенностью. Да и самого Мегрэ слегка сморило. Пить ему пришлось что попало — пиво, кофе, кальвадос, виттель[5]. На столике уже громоздились не то семь, не то восемь блюдечек[6], а ведь пить предстояло еще и еще.
— Гляди-ка! Вот и Эжен с приятелем.
У тротуара вновь остановилась голубая машина, и в бар вошли двое мужчин. Первым был Эжен, в том же костюме, что днем; вторым — парень помоложе, чуточку рябой и всем улыбавшийся.
— А где Оскар?
— Придет.
Эжен мигнул, указывая на Мегрэ, сдвинул два столика и сам достал сперва красное сукно, потом жетоны из ящичка.
— Начнем?
В общем, комедию ломали все, но главные роли исполняли хозяин и Эжен. Особенно второй — он и явился-то в полной боевой готовности. Зубы у него были ослепительные, веселость непритворная, и женщины, без сомнения, сходили по нему с ума.
— По крайней мере, сегодня вечером будет светло! — выпалил он.
— Почему? — поинтересовался Одна, до которого с этой минуты все стало доходить гораздо медленнее, чем до остальных.
— Потому что у нас здоровенная сальная свеча!
Под сальной свечой подразумевался Мегрэ, дымивший трубкой менее чем в метре от игроков.
Луи ритуальным жестом взял грифельную доску и мелок: ему доводилось записывать очки. Он разграфил столбцы, надписал инициалы игроков.
— Что будете пить? — осведомился официант.
Эжен прищурился, посмотрел на стопку кальвадоса, стоявшую перед Мегрэ, и ответил:
— То же, что этот господин.
— Виттель с земляничным сиропом, — поправил его Одна, чувствовавший себя не в своей тарелке.
Четвертый, судя по выговору, был марселец, совсем недавно перебравшийся в Париж. Он старался во всем копировать Эжена, к которому, видимо, питал безграничное почтение.