Попутный бриз наполнял паруса «Лани» и все гнал и гнал ее навстречу землям Нового Света. Некоторые из пассажиров этого торгового судна впервые отправились в столь длительное путешествие, потому-то и вели себя довольно беспокойно. Кто страдал морской болезнью, другие хоть и переносили морскую качку нормально, но понемногу впадали в меланхолию, навеянную монотонным постукиванием волн о борт корабля, однообразием жизни в замкнутом мирке, каким является корабль. Многих смущало не только это. Наслушавшись всевозможных россказней о заморском бытие, пустившиеся в путешествие впервые люди с тревогой ждали, как сложится их будущее. Несметные богатства, которыми едва ли не усыпаны земли по ту сторону океана, вскружили головы и понудили мечтать, как богато и счастливо они заживут там, откроют свое дело и будут процветать. Процветать непременно! Кто из смертных думает о неудачах, а тем более стремится к ним? Все рисуется непременно в радужном свете, неудачи – это где-то там, далеко, чуть ли не в другом мире, а я – вот он, рядом, такой хороший и заслуживающий самой лучшей участи.
Более трусливых и мнительных, наслушавшихся страшных рассказов о бесчинствах и жестокостях пиратов в этих водах, волновало, не станут ли они сами жертвами разбойников и не окажется ли это плавание первым и последним в их жизни? Эти чаще, чем кто-либо другой, собирались в носовой части корабля, вели пересуды, успокаивали друг дружку сообщениями о добром сне, предвещающим, что все будет хорошо. Однако сами то и дело поглядывали вперед: не покажется ли там сначала белый парус, а затем и черный или красный флаг пиратов. Когда кто-либо из пассажиров с хорошо развитым воображением и принимал пенистый белый гребень волны вдалеке за парус и кричал: «Смотрите – корабль!», все бросались к борту, с волнением вглядывались в даль. Все, в том числе и рассказчик, минуту назад уверявший, что видел накануне вещий сон, согласно которому все в этом плавании сложится прекрасно. Если бы кто в эту минуту спросил, чего же это у тебя, мил человек, так задрожали от волнения руки, ведь сам же говорил, что все будет хорошо, тот, наверное, только отмахнулся бы от глупого и неуместного в такую минуту вопроса.
Матросы, в отличие от пассажиров, конечно же, не были столь щепетильны. Путь этот они проделывали не впервые, были закаленными во всевозможных морских передрягах. Потому-то и воспринимали с ухмылкой услышанные краем уха россказни болтливых пассажиров о пиратах и потешались над паникой при ложных тревогах, которыми мнительные пассажиры пугали самих себя. Это, однако, не означало, что на судне наплевательски относились к опасности, возможной встрече с пиратами. Нет, конечно. И на «Лани» так же, как и на других судах, в «вороньем гнезде» постоянно сидел матрос-наблюдатель, в обязанность которого входило внимательно следить за горизонтом и сообщать о любых переменах и изменениях, замеченных опытным глазом. Конечно, встречи с пиратами не хотел никто. Торговое судно по своему вооружению и прочим параметрам не шло ни в какое сравнение с мощью боевых фрегатов, на которых бороздили моря «пенители морей». Почти всегда участь «купцов», как на пиратском жаргоне назывались торговые суда, была предрешена еще до сражения и, разумеется, не в их пользу. Но опасность в морской профессии была в те времена столь обыденным явлением, что люди моря просто привыкли к ней и научились не тревожиться зря.