Прошло еще несколько дней, неделя, другая, месяц. Раньше Мери казалось, что нет ничего хуже ожидания. Оказывается, есть. Вот это ее нынешнее состояние… О, насколько оно и болезненней, и томительней! Новые волнения не пришли на смену старым. Они добавились к предыдущим, наслоились друг на дружку, обрушились теперь на нее двойным ударом. Его по прежнему не было рядом, но вот ожидание теперь стало совсем иным, чем прежде. Раньше она успокаивала себя: ничего, нужно потерпеть. Рано или поздно милый возвратится, все будет хорошо. Теперь же под сомнением было главное: его возвращение. Мери понимала, что теперь на родине он стал изгоем, и возвращаться сюда, чтобы сразу же попасть на виселицу, было просто глупо. Его, если все действительно так, понять можно, но она-то, она! Почему же он о ней не подумал, неужели же не мог предположить, что она просто умрет от тоски, если никогда больше его не увидит? Есть, конечно, и другой вариант его возвращения. В том случае, когда он будет пойман и доставлен в Англию в кандалах, чтобы предстать перед судом. Нет! Лучше вообще пусть не будет никакого возвращения!
Человек имеет удивительное (впрочем, почему удивительное?) свойство привыкать ко всему, смиряться с тем, с чем раньше, казалось, смириться просто невозможно. Скажи человеку о предстоящей смерти близких, о грядущих трагических переменах или страшных увечьях, потере здоровья. Он просто заверит вас, что такого быть не может. Но когда наступает страшная минута, сколь бы ужасным ни было первое потрясение, всегда приходит мысль: но жить-то все равно надо. Пусть это уже будет не та жизнь, что прежде, пусть, хотя и бессознательно, человек уверен, что впереди лишь мучения, но еще сильнее жажда жизни – это величайшее из человеческих чувств. Иной скажет: чем так жить, лучше «камнем вниз», «головой под воду» или пулю в висок. Но так хорошо рассуждать в благополучии. А когда стоишь на краю пропасти или ощущаешь холодную сталь у виска, цену жизни меряешь иной меркой. Да, велико желание сделать шаг вперед, к пропасти, но в то же время над душой властвует несоизмеримо большее желание сделать шаг назад, убрать палец с курка пистолета.
Если бы раньше Мери кто-нибудь сказал, что она окажется в таком положении, девушка просто рассмеялась в лицо этому человеку. В девичьих своих фантазиях, когда первая их встреча с Джоном еще была в далеком будущем, она представляла себя рядом с благородным кавалером, их со всех сторон непременно должны сопровождать восхищенные и завистливые взгляды. Сцена, когда ей, идущей по улице, бросали вслед насмешливое: мол, смотрите, идет возлюбленная дезертира и пирата, не могла присниться ей в самом кошмарном сне. Сейчас несчастной казалось, что она слышит за спиной подобные слова, чувствует насмешливые взгляды. Скажи ей опять-таки в то время, что она не проклянет опозорившего ее человека, а будет с трепетом в душе сокрушаться о его дальнейшей участи, Мери удивилась бы еще больше. Но теперь и это было реальностью.