В вестибюле Штуммель шутил с Коцуркой и его друзьями. Наконец он оставил их и подошёл к Петеру Шторму, шефу фирмы. Выражение лица у Шторма было сердитое.
— Как там идут дела? — спросил Штуммель.
— Скверно, — вырвалось у Шторма. — Кажется, этот дурачок хочет приговора. Я не понимаю, зачем я должен присутствовать на заседании. На фирме я бы уже давно всё уладил. И адвокат там просто сидит и позволяет судье делать всё, что вздумается. За что я ему только плачу?
Штуммель рассмеялся.
— Забудьте о нём, господин Шторм.
— О ком?
— Об адвокате.
— Почему? Я вас не понимаю.
— Пусть он спокойно отсиживается, — сказал Штуммель. — Я думаю, это уже не играет роли.
— Что? Почему вы так думаете?
— Я поговорил с Коцуркой.
— Кто такой Коцурка?
— Пострадавший.
— Ну и что? Черт возьми, не тяните кота за хвост!
— Его показания будут такими, что защитник не понадобится.
— И это, — не поверил Шторм, — сделали вы?
— Да.
Шторм глубоко вздохнул.
— Тогда, — сказал он, немного подумав, — если это произойдёт, мой дорогой, я найду для вас на фирме другое применение, так как вы показываете другие способности. Однако я не могу себе представить того, о чем вы сообщили.
— Увидите, — самоуверенно ответил Штуммель.
И не только Шторм, но и остальные увидели это.
— Господин Коцурка, — обратился судья, когда заседание продолжилось, — мы знаем, что вы от полученных повреждений, причинённых вам обвиняемым, находились на постельном режиме. Как долго?
— На постельном режиме?
— Да, как долго?
— У меня не было постельного режима.
— Не было? — судья удивлённо уткнулся в бумаги и перелистал их. — Вам же был выдан больничный лист?
— Это нельзя назвать постельным режимом. С постельным режимом там ошиблись.
Судья оторвался от бумаг, хотя врачебное заключение, которое искал, ещё не нашёл, посмотрел на Коцурку и спросил:
— Звучит, будто вы хотите нам представить дело так, что вашему здоровью тогда не было причинено совершенно никакого вреда?
— Что? — переспросил Коцурка, так как ничего не понял. Чтобы он что-то понимал, нужно выражаться проще. Это понял и председатель.
— Звучит так, — повторил он, — будто ваши повреждения были незначительными.
— Правильно, — кивнул Коцурка.
— Правильно? — воскликнул судья, не ожидавший такого ответа. — Вы же были, как написано где-то в акте, еле живой?
— Забавно.
В этот момент прокурор, увидев, что дело разваливается, вмешался и спросил:
— Господин Коцурка, вы сейчас представляете действия этого жестокого человека так, что он может легко отделаться. Но речь вообще не об этом, а о том, что суд хочет выяснить преступное деяние обвиняемого, и поэтому необходимо, чтобы вы рассказали нам без преувеличения, но и без приукрашивания, о вреде, который он вам причинил. Вы меня понимаете?