— Нет, идиот! — Это было сказано ласково, но в голосе Ванды звучала уверенность.
— Может мне сходить на кухню и сделать чай?
Этим вопросом Вильгельм поставил себя в трудное положение. Ванда Крупинская понимала, что одними словами цели не достигнешь. Слова должны сопровождаться действиями. Поэтому она взяла руку Вильгельма, положила себе на грудь, сильно прижала и сказала:
— Ты чувствуешь, как стучит сердце?
Вильгельм пытался убрать руку, однако Ванда сопротивлялась, а потому рука Вильгельма осталась лежать там, куда Ванда её пристроила. На хозяйке было легкое тонкое платье и тонкий бюстгальтер, так что Вильгельм не мог остаться равнодушным. Соски Ванды напряглись и затвердели. Аналогичное напряжение, но, разумеется, не сосков постигло и Вильгельма, что было трудно не заметить. Что же касается еще далеко не старой сорокалетней вдовы, её это обстоятельство не удивило. Она уставились на ширинку Вильгельма, где уже заметная выпуклость указывала, что там всё зашевелилось.
Одной рукой Ванда крепко держала руку Вильгельма у себя на груди, а другой нежно поглаживала пах Вильгельму через джинсы. Её дыхание стало порывистым, глухим от возбуждения голосом она спросила:
— Теперь ты знаешь, какая у меня жажда?
Так как очевидное было бесполезно отрицать, то Вильгельм согласился.
Подобное начало, называемое «прелюдией», в некотором отношении было особенным: в нем недоставало поцелуев. И для того имелись свои основания.
Инициатива полностью исходила от Ванды, а в браке с Хеннесом она не целовалась. Почему? Всё очень просто: им обоим не нравился запах изо рта, и по этой причине во время близости поцелуи были исключены. Ванда к этому привыкла и даже через восемь лет помнила об этом.
Вильгельму тоже было трудно целовать Ванду. Во-первых, она слишком стара для него, а со старыми женщинами молодой парень не должен спать — это неестественно и неприятно. А во-вторых, всё происходящее он воспринимал как измену Марианне, которую полюбил, хотя и не давал обещания хранить верность. Однако его тяготило, что плоть оказалась слабее души. Кроме того, уже несколько месяцев у него не было женщины, а тут такой подарок!
— Пойдём, — сказала Ванда и повела его в спальню. Она расстегнула ему ширинку, чтобы ткань не мешала ей наслаждаться ощущениями и продолжала поглаживания, но уже не столь невинно, как до этого. Когда Ванда и Вильгельм шли по коридору в спальню, она не убирала руки и тянула его за собой.
После смерти Хеннеса супружеская постель пустовала, хотя Ванда никогда не теряла надежду, что за трауром последует радость, как после дождя всегда светит солнце. В этом отношении связь с Вильгельмом воспринималась как нечто естественное, что должно было произойти.