Мы стояли у исследовательского центра.
— Я согласился встретиться с вами по просьбе господина Сэкигути, но вообще-то у нас серьёзный исследовательский центр, мы сотрудничаем с метеорологическим бюро. Я, конечно, не утверждаю, что у вас журнал несерьёзный...
Через двадцать минут от его недовольства не осталось и следа; он наклонился к нам и с небывалым оживлением затараторил:
— И тут камера метеозонда, показания которого я отслеживал, зафиксировала странную тень! Внутри кучево-дождевого облака, в той его части, которую никак не увидеть с земли, передвигалась группа мелких объектов — словно стая живых существ! Ну, ясное дело, мы не знаем, что это было. Есть вероятность, что просто помехи, но скажу вам по секрету: мне кажется, нельзя исключать существование неизвестных форм жизни в небе. Небо куда глубже океана. Если честно, на попойках со старшими коллегами мы частенько обсуждаем такие вещи. Вот, например...
— Опять слишком много слов. Пиши проще, у тебя на каждом шагу бессмысленные метафоры, — сделал замечание Суга, читая распечатанный текст.
— Эй, я же объясняла, что встречи надо вносить в графу «Расходы на собрания»! — рассердилась Нацуми, заглянув в учётную книгу.
— Кому сказано, следи за повествованием! У тебя начало и конец статьи вообще никак не связаны. Вот эту часть перепиши набело! — разозлился Суга, заглянув в компьютер.
Вернувшись с вечернего интервью, мы сели за работу, и даже когда перевалило за полночь, всё ещё сочиняли текст для статьи «Новейшее издание городских легенд Токио» на тридцать страниц.
— А вот это вышло неплохо. Вынеси на верхнюю часть страницы, чтобы в глаза бросалось.
— Да.
— Ходака, сделаешь кофе?
— Да.
— Только не растворимый, из зёрен свари.
— Да.
— Ходака, я бы поел чего-нибудь.
— Да!
— И я. Не надо кофе, свари лапши.
— Да!
— А мне удона[8]. С тушёными овощами и мясом.
— Да!
— Хотя нет, лучше жареный удон сделай.
— Да!
Положив возле раковины iPad с рецептом на экране, я неудобным ножом покрошил лук с морковью, кинул на сковородку тунца (свинины не было), выдавил на удон соус из пакетика и, подержав всё на огне, посыпал сушёными кусочками тунца — кацуобуси.
Когда я принёс готовый удон из кухни, они оба уже спали, уткнувшись лицами в стол. Я решил, что надо их разбудить, ведь статьи, которые нужно сдать завтра, ещё не готовы, но вдруг остановился и вгляделся в их лица. У Суги сухая кожа, а на щетинистом подбородке проглядывают седые волоски. У Нацуми кожа и волосы гладкие, а ещё от неё исходит приятный запах, от которого в груди что-то сжимается.
«А ведь они классные», — вдруг подумал я. Кстати, оказывается, когда режешь лук, глаза и впрямь слезятся, — настоящее открытие, ведь раньше я ничем таким не занимался.