Кофе здесь варили действительно достойный. А какой аппетитный дух стоял в маленьком зале, рассчитанном человек на двадцать! К кофейному аромату примешивались запахи корицы, ванили, кардамона. К тридцати видам кофе радушные хозяева предлагали свежевыпеченные круассаны и домашнее печенье. Невозможно было отказать себе в чашечке капучино с воздушной белой пенкой.
— Прощай талия, — крякнула Степа и попросила для меня и себя по круассану. — В конце концов, завтра можно сесть на диету.
Впрочем, в этом кафе можно было не только кофе попить, но и заказать полноценный обед. Еще здесь подавали вино и пиво, но эти напитки посетители предпочитали пить на улице, как будто боялись испортить кофейную атмосферу заведения.
Рассчитавшись по счету, мы пошли поговорить с администратором.
— А у вас очень мило, — начала разговор Степа. — Сколько стоит проживание в двухместном номере? И есть ли номера?
Администратор, молоденький паренек, ответил, что цены нас приятно удивят и номера в наличии имеются. Не скажу, что проживание в этой гостинице было дешевым, но цены действительно были вполне приемлемыми.
— А можно посмотреть номер? Тот, что выходит окнами на улицу.
Юноша кивнул головой, а потом потянулся к шкафчику, в котором на гвоздиках висели ключи от номеров, и из большого количества взял приглянувшийся ему ключ.
Обстановка номеров, в отличие от уютного интерьера кафе, оставляла желать лучшего. Если бы не цветные зайчики от стекол на стенах, то старая мебель и выцветшие обои навеяли бы на меня тоску. Не зря же гостиница практически пустовала. Но да бог с ней, с этой старой мебелью — я и Степа прямиком направились к окну.
Портье сунул нам ключи от номера, из окна которого не был виден Ольгин номер, но для нас это не имело значения. Нам надо было понять, можно ли вообще что-либо разглядеть в окне или нет.
— А ты знаешь, кусочек комнаты все-таки видно. Смотри, Ярослава разговаривает с… — Степа запнулась, приглядываясь. — Кто это?
— Это Орлов. — У меня зрение лучше, чем у нее. — Интересно. Он приблизился к ней вплотную. По-моему, пытается ее поцеловать. С чего бы это?
— Наверное, пришел выразить соболезнования. Она расплакалась. Он утешает. Плохо, что мы не видим, куда он ее целует. В щеку или в губы?
— Гмм… Точно, целует. Черт! Не могли боком стать! Нам бы бинокль, да стеночку раздвинуть.
— Ага, и микрофон не помешал бы.
Орлов и Ярослава переместились в глубь номера, вернее, к двери, и мы перестали их видеть. Потом Ярослава вновь появилась перед окном, но уже одна, села перед зеркалом и застыла. Грустит она или напротив радуется — осталось для нас загадкой.