— Вы определили тип самолёта?
— Ил-28, — немедленно отозвался Алекс.
— Какой груз борту?
У них вытянулись лица.
— Это бомбардировщик, — без обычной уверенности сказала Светлана. — Наверное, бомбы?
— Предположим, что на борту одна или несколько тактических ядерных бомб. Вы можете вывести на экран конструкцию самолёта и указать место, где они хранятся?
Нина ахнула, а парни как-то подобрались и зашелестели клавиатурами своих компьютеров. Через две минуты на центральном экране появился чертёж самолёта.
— Бомба одна, в центральной части фюзеляжа, — угрюмо сказал Геннадий. — По команде наводчика открывается люк, и всё это хозяйство валится кому-то на голову.
— Откуда картинка? — поинтересовался я.
— С Инета вестимо…
Я снова подосадовал на своеобразие работы «наших» спецхранов: в Лейбаграде чёрта с два я бы что-то узнал об устройстве «наших» бомбардировщиков. А вот на Западе изучить секреты Родины — минутное дело! Система «ниппель», только не в ту сторону…
— Экипаж?
— Двенадцать человек: два пилота, штурман, радист, бортмеханик, медик, особист и обслуживающий персонал «изделия» — пять человек.
— И вся эта толпа рядом с атомной бомбой? — я был разочарован.
— Нет. Рядом с бомбой только семеро…
Это не имело значения. Разумеется, я не мог незаметно унести бомбу из-под носа такого количества заинтересованных наблюдателей. И взятку им всем пообещать не мог. Было обидно. Казалось, всего минуту назад я точно знал, что делать. А сейчас снова подумывал о гранате. Но уничтожение самолёта — это война. С обеих сторон поднимутся тысячи ракет. Чтобы на тысячу лет отравить воздух, воду, землю. Гарантированное взаимное истребление…
— Тогда меня интересует сама бомба, — сказал я. — Речь об изделии РДС-4. Устройство, обслуживание. Мне нужно знать, как её «выключить» после активации.
Светлана в недоумении наморщила лоб:
— После активации бомба будет падать. А потом взорвётся.
— Вот именно. Между этими двумя событиями я и должен её отключить. Другого времени у меня не будет…