Мое лицо болит от улыбки. Все это так неожиданно. Кроу смотрит на меня из-за стола, поднимая большой палец вверх.
Во время ужина папа спрашивает Круза о том, где он воевал и еще несколько вещей о его службе, которые я уже знаю. Мама в восторге. Папа впечатлен, а Круз расслаблен, держа меня за руку под столом, бросая на меня взгляды во время десерта, спрашивая папу о том, как это быть адвокатом. Пока они болтают, я помогаю маме с посудой. Круз спрашивает у нее, нужна ли ей помощь, но она говорит, что он гость, а гости не убирают. Если бы бабушка была здесь, она бы напялила на него униформу дворецкого и запрягла работой. Она не будет так впечатлена им, как мои родители, и это меня немного беспокоит.
Я смотрю на часы и понимаю, что уже почти девять, а Круз в трех часах езды от Сэнди Коув. Мой желудок сжимается, я отвратительно себя чувствую, потому что наше время приближается к концу
Мы прощаемся с родителями. Они приглашают его на свадьбу Греты.
Мы молча едем обратно. Ненавижу это. Серьезно.
– Черт возьми! – он кричит и сворачивает на обочину дороги. Руками проводит по волосам.
– Ты спятил? – кричу на него.
– Сегодня мы занимались сексом три раза и не предохранялись! Как я позволил этому случиться? Пожалуйста, скажи мне, что ты на таблетках или типа того?
Я озадачена его словами, но он не знает правды. Подходящее ли время рассказать ему? Впущу ли я его во тьму, которая мучает меня последние два года?
Да, потому что я люблю его, и он имеет право знать.
– Нет, я не на противозачаточных, – огрызаюсь, но сразу сожалею, что сказала это в таком тоне.
Тщательно встряхнув волосы, он открывает и закрывает рот, пытаясь понять, что произошло:
– О, Боже мой, Харлоу. У нас могут быть большие неприятности.
Мои мысли возвращаются к моменту, который я ненавижу. Хорошо скрывала все, но он выглядит обеспокоенным. Мне нужно выйти из тьмы, прежде чем она полностью поглотит меня. Я должна быть сильной, чтобы не вернуться туда, где больше не хочу быть. Это было до доктора Гольдберга, это было до Круза, моей терапии, моей единственной надежды.
– Нет, не будут, я не могу забеременеть.
– Да, да, можешь. Господи, Репка, я кончал в тебя три раза, точно еще нельзя ничего сказать. Ты прекрасно могла бы забеременеть.
Я чувствую напряжение от его слов, потому что это неправда. Невозможность всего этого вызывает у меня панику. Качаюсь туда-сюда на своем сиденье, кусаю губы, сдерживая готовые вырваться слезы.
Я не слышу, как кричу, но понимаю, что делаю это. Первый раз за очень долгое время произношу эти слова вслух.