Начиналась работа, каждый день одна и та же, изматывающая и отупляющая: первыми выгружались мешки с почтой, затем багаж, потом товарные грузы… Все те же толпы пассажиров, щелкавшие фотоаппаратами. Все те же подозрительные переговоры между Кейзером и метрдотелем, говяжьи туши, овощи и фрукты.
Один из сутенеров возвращался во Францию вместе с маленькой худенькой женой, похожей на дешевую портниху. Они пригласили друзей выпить аперитив на борту парохода. Вероятно, они везли какую-то контрабанду. Дюпюш видел, как Жеф, тоже пришедший на проводы, вытащил из кармана сверток и передал его сутенеру, а тот отнес его на бак, в каюту старшего механика.
Так окончился год. Перед Новым годом Дюпюш написал жене.
«Дорогая Жермена, Прими новогодние поздравления. Надеюсь, что Новый год будет для тебя более счастливым, чем старый.
Целую.
Твой муж Джо».
Вероника уехала на праздники в Панаму, к родителям. Она отпросилась, словно служанка, и отбыла, навьюченная множеством пакетов со сластями.
Что ж! Дюпюш знал, что у Жефа о нем говорят совершенно так же, как в гостинице Че-Че:
— Конченый человек.
Неудачник! Он боялся этого слова еще в студенческие годы, когда готовился к экзаменам. Как мать его вечно боялась остаться без денег. Это был врожденный, наследственный страх.
— Не дай Бог, что-нибудь случится с отцом…
Пятнадцать лет изо дня в день она экономила на всем, берегла каждый грош, чтобы заплатить за дом и стать домовладелицей, а когда стала ею, у нее появилась новая мечта: надстроить третий этаж и пустить еще одного жильца.
— Дюпюш? Конченый человек. Неудачник.
Иногда Дюпюш вспоминал Лами. Может быть, он излечился от своего безумия? Во Франции это проходит.
Правда, случаются рецидивы, но после них человек опять становится нормальным.
Вероятно, Лами тоже рассказывает приятелям:
— Тот, что приехал мне на смену, не протянул и двух лет…
31 декабря Дюпюш был один. В этот день не работали, поэтому он выпил четыре стакана чичи. Соседи видели, что он возвратился в мрачном настроении.
Почему-то он все время думал о красивом национальном костюме-больере, которую то ли взяла напрокат, то ли купила Жермена к первому своему балу в Панаме.
На тюле были вышиты большие розовые цветы…
На следующий день приехала Вероника. Она привезла ему сладкий пирог и сказала:
— Я видела твою жену.
Не удержалась и добавила:
— Она стала еще красивее. Она сидела в машине посланника с Кристианом и какой-то дамой. О ни куда-то ехали, наверное веселиться.
Быть может, на бал к президенту Республики Панама? Почему бы и нет? Но разве могла Жермена веселиться? Она ведь должна спрашивать себя, где он? Что он делает, на что надеется, как рассчитывает устроить их будущее?