– Лизз.
– Уходи, Деймон. Я не хочу сейчас разговаривать, – отвечает она через дверь, шмыгая носом. Плачет, дурочка. – Ни с кем.
– Тогда давай будем молчать.
Пауза, молчание и я с отчаянно бьющимся сердцем жду ответ. Молчать. Просто ее касаться, просто целовать, просто сжимать в объятиях. Молча. Ни слова. Ни сегодня.
– Просто молчать?
– Обещаю, что и слова не скажу сегодня ночью, пока ты не попросишь. Я вообще не сделаю ничего, пока ты меня не попросишь, – хрипло, говорю, уже представляя, все то, что можно делать помимо обещания. Все то, о чем она может попросить.
Спустя минуту она открывает двери, и я сразу трансформирую для нее белый платок. Старый, мокрый отбираю и кидаю в урну, что рядом с дверью.
Даже заплаканная с растрепанной копной волос, она привлекательнее всех красавиц мира, а уж за возможность ее успокоить и утешить, я готов отдать все.
– Ну раз обещаешь, то сегодня будешь моим медведем.
– Медведем? – пытаюсь сообразить, о чем она.
– У меня в детстве был медведь и я в него плакала, делилась наболевшим, когда меня обижали задиры, если я… – она закатывает глаза, а я прячу усмешку. Ну понятно. Заучкой она была всегда. – Сильно активно выступала на уроках в начальной школе.
– Да хоть тремя медведями, – киваю я, и бросив последний взгляд на храпящего Мэтта, захожу в комнату.
Главное в этой маленькой тесной комнате с ковром на стене помнить, что я медведь, а не мужчина, но член, упирающийся в брюки и хнычущая девушка в моих объятиях, носом утыкающаяся в грудь, упорно говорят об обратном.
Я мужчина, а не медведь, поэтому…
Глава 13. Элизабет
Деймон совсем не похож на мишку. Игрушка, так горячо любимая в детстве, была мягкой и пушистой. Лучший друг, вернее его грудь тверда как скала, но тем не менее так приятно уткнуться в эту твердыню и вдыхать мускусный мужской запах с нотками мятной жвачки.
Каждый человек пахнет по особенному и очень важно в жизни найти тот самый свой запах, от которого не будет тошнить, даже когда ты им передышишь.
Мэтт пахнет солнечным днем, когда от жары некуда деться и воздух настолько густой что даже вдох сделать больно. Запах же Деймона похож на ночную прохладу после ливня, когда хочется дышать свежестью снова и снова, вдыхая полной грудью.
Деймон не похож не мишку, у игрушки не бьется сердце в груди, так громко и часто отдаваясь пульсацией в моей крови, стремительным потоком спускавшейся вниз. И тем более от мишки не бросает в болезненную дрожь желания. Такую сильную, срывающую установки сознания и вот уже губы сами тянуться к выемке на горле мужчины, что так бережно и нежно прижимает меня к себе.