– Нет уж, я в этой железной штуковине не полечу!
– Но Мэтт! – настойчиво и вместе с тем устало произносит Лиззи, уже в который раз доказывая свою точку зрения. – Самолёты – самый безопасный вид транспорта в мире. Вероятность того, что пассажир, севший в самолет, погибнет в авиакатастрофе, составляет примерно один к восьми миллионам. Это как если бы ожидать, что все некроманты и темные друиды и в самом деле были под гипнозом, как утверждали в суде. Если пассажир будет садиться каждый день на случайный рейс, ему понадобится сорок раз пережить Николя Фламеля, чтобы погибнуть!
Я ещё раз убеждаюсь, что лучший друг не сможет сделать Элизабет счастливой. Тот порой просто не понимает, о чём она толкует. И сейчас он выуживает из всего доступного объяснения только одно слово.
– Погибнуть? Вот как раз этого не хватало. Лучше порталами. Прогуляемся, мир посмотрим.
Лиззи мило закатывает глаза, и я невольно улыбаюсь на эту привычную реакцию. Да, Мэтт конечно тот еще ловелас. Красив, высок, был весьма популярен до войны, а сейчас тем более. Но при всех его достоинствах, его мозг вряд ли был больше грецкого ореха. В него помещались разве что разговоры о магическом футболе, девушках и жратве. Он редко принимал чужую правду за истину и мог сильно обидеться, если его старались переубедить. Сложный человек, да, но он был нашим другом.
И порой мне кажется, что друзей, как и родственников, не выбирают.
И сейчас, когда в сознании дверь с именем Лиззи открылась настежь, впуская в тело поток сладостной дрожи от одного взгляда на то, как двигаются её нежные губы, как она елозит по стулу, как откидывает со лба непослушный локон, я готов поддержать лучшего друга. Я хочу отправиться в эту поездку.
Путешествие через половину планеты предстояло нелегким и полным опасностей, но это давало возможность мне окончательно определиться со своими чувствами к подруге.
Понять есть ли шанс у той похоти, что стреляет от паха к мозгу и обратно стать настоящим чувством. Плюс я смогу отсрочить их с Мэттом медовый месяц, чтобы и они поняли, подходят ли другу другу.
Эгоизм или благородство, я не знаю, но и менять решение не собираюсь.
Так уж привык, и порой даже Лиззи с трудом может меня переубедить. Вот сейчас ничего не переубедит во мне болезненного желания забрать ее из этой шумной гостиной, целовать до потери пульса. Целовать, пока она не начнет задыхаться и не раскроется передо мной, пока сама не направит мой член в себя.
Ничто не переубедит во мне этого порочного желания, кроме разума что кричит: нужно выждать, нужно понять, а на самом ли деле Лиззи любит тебя, или это просто иллюзия, вызванная последствиями заклинаний в бою.