Тэо остановился, как вкопанный.
– Кажется, я предупреждал тебя, Корбо, чтобы ты не пытался отнять её у меня? – хищно сощурился сеньор.
– Отпусти её, – глухо выдавил капитан, чувствуя, как беспомощно задрожало его сердце.
Между тем бой подходил к концу: кто-то из испанцев лежал убитый, кто-то стонал от полученных ран, а кто-то, принимая проигрыш и желая сохранить жизнь, поднимал руки, соглашаясь сдаться. Дель Альканис держал остриё у хрупкой шеи женщины, и клинок, цапнув нежную кожу, окрасился кровью. Все мужчины, включая выживших испанцев, напряжённо замерли и лишь переводили настороженный взгляд с адмирала на пирата. Не отводя ножа от горла Эстель, сеньор другой рукой выхватил из-за пояса пистолет и направил оружие на капитана.
– Всё-таки я покончу с тобой, Корбо, – торжествующе оскалился дель Альканис.
Ни один мускул не дрогнул на лице корсара, он лишь зловеще улыбнулся:
– Я тебя и с того света достану, адмирал! Ты не раз убеждался в этом.
Сеньор собрался нажать на курок, но Эстель успела двинуть локтем по руке маркиза, и пуля ушла мимо, не задев её мужа. Разозлившись на женщину, дель Альканис сильнее сжал её и, понимая, что он проиграл, заскрежетал зубами. С ненавистью взглянув на капитана, адмирал скривился в жуткой усмешке.
– Тем лучше, Корбо! Я нанесу тебе более болезненную рану! – прищурился сеньор. – И эта рана будет мучать тебя всю оставшуюся жизнь, и ты не раз пожалеешь, что я не убил тебя! – и с этими словами мужчина размахнулся и пронзил грудь Эстель.
Одновременно с ударом сеньора раздался выстрел, и дель Альканис, выпустив женщину, непроизвольно сделал несколько шагов назад и рухнул в воду. Это Санчес, подкравшись сзади, выстрелил в адмирала, и теперь, горько сожалея, что опоздал на одно мгновение, стоял с дымящимся карабином в руках. Река подхватила тело сеньора и, безжалостно ударяя о камни, понесла его вниз по течению. Через несколько метров человека прибило к большому валуну. Захлёстывая прозрачными водами застывшее лицо маркиза, река не то хотела надавать негодяю пощёчин, не то плюнуть в его бесстыжие глаза.
Но Корбо, застыв, в немом оцепенении не замечал ни поверженного врага, ни буйства реки, ни растерянных взглядов товарищей. Он ошеломлённо наблюдал, как на груди Эстель расплывается огромное кровавое пятно. Женщина медленно сползла на землю и замерла. В груди капитана всё оборвалось и отчаянно завыло. Чувствуя, что он задыхается, Тэо жадно глотнул воздух и беспомощно выронил палаш. Он еле держался на ногах, словно из него выпустили жизнь, а внутри образовалась щемящая пустота. «Эстель…» – не в силах вздохнуть еле слышно прошептал пират. Жгучий ком застрял в горле, не давая больше вымолвить ни слова, а грудь раздирало калёным железом, будто это его сердце пронзили ножом. «Что я скажу сыну?! – в отчаянье пронеслось в голове, – а как я посмотрю в глаза нашей дочери?!» – подумал Тэо и от бессилия зажмурился. Насколько никчёмной казалась теперь его глупая ревность. Какими мелочными были терзания его мужского самолюбия. Всё это стало бессмысленной суетой, не имеющей никакого смысла. Только жизнь любимой имела значение, запоздало понял капитан и, сглотнув ком, открыл глаза и вновь посмотрел на неподвижно лежащую Эстель.