– Я не мог бросить умирать своих людей, – ответил Тэо. – Думаю, на моём месте вы поступили так же.
– А как я объясню адмиралу ваше воскрешение? – растеряно спросил Даниэль.
– А причём тут вы? Пусть сам додумывается, – хмыкнул Тэо.
Дель Сильво озабоченно прислушивался к шуму, доносящемуся с палубы, и де Дюран, догадавшись, чем обеспокоен капитан, пообещал:
– Всем, кто не участвовал в казни над моими людьми, я сохраню жизнь. Ну а палачей ждёт неизбежное возмездие. Можете передать адмиралу, что и его рано или поздно настигнет кара, я обязательно доберусь до него. А вам, капитан, лучше не сопротивляться и последовать за своей командой, – посоветовал граф, и дель Сильво послушно поднялся с кровати. Быстро одевшись, он направился к выходу, но Тэо его задержал. – Даниэль, а где моя жена и сын?
Остановившись, барон виновато потупился:
– Адмирал увёз Эстель и мальчика с собой, – ответил он и уточнил: – Сеньор дель Альканис отправился в Пуэрто-Бельо. Но вы не волнуйтесь, граф. Адмирал не причинит вреда сеньоре. Насколько я понял, он испытывает к Эстель нежные чувства, – предположил Даниэль, но подобное сообщение не особо порадовало супруга.
Оба капитана вышли на палубу: дель Сильво отправили в трюм к своей команде, а де Дюран, убедившись, что сопротивление испанцев подавлено, а корабль захвачен, вернулся в свою каюту. Расположившись в кресле, Тэо напряжённо размышлял. Душу мужчины тревожила судьба жены и сына, и, угрюмо уставившись в одну точку, он, вспоминая испуганные глаза Эстель, прижимающей к себе ребёнка, грозно хмурился. Неожиданно взгляд де Дюрана упал на шкатулку жены, которую он когда-то купил ей в порту Алжира. Тэо открыл крышку и, слушая знакомую мелодию, печально смотрел на маленькую хрупкую русалочку. Сердце мужчины невыносимо застонало, его ноздри хищно задрожали, а на скулах заходили судорожные желваки. Заглянув в себя, корсар отчётливо осознал: он готов разорвать любого, кто попробует причинить вред его любимой женщине и единственному сыну. Всю ночь капитана поедала ярость, и, проклиная себя за непростительную беспечность, он, думая об адмирале, чувствовал, как из глубины его души выбирается злобное чудовище, о котором Тэо давно позабыл, а это чудище, незримо разрастаясь, заполняло собой всё его тело.
Утром, убирая последствия ночной резни, команда суетливо сновала по кораблю, когда дверь капитанской каюты распахнулась, и Тэо вышел на палубу. Завидев капитана, команда застыла, в растерянности разглядывая уже забытую чёрную рубаху и штаны. Де Дюран передал боцману голубое полотнище: