У него не было друзей. Он никогда не приводил в дом товарищей по лицею.
– Ты уже знаешь, чем будешь заниматься потом?
– Нет еще.
– А ведь через несколько месяцев тебе предстоит это решить.
– Я не стану решать сразу. Сперва хочу повидать свет. Думаю начать с Англии, чтобы усовершенствоваться в английском. Потом поеду в Штаты и, может быть, в Японию.
По вечерам они смотрели телевизор в гостиной – Селерен, его дочь и почти всегда Натали. В это время
Жан-Жак зубрил у себя в комнате, но, случалось, и он присоединялся к ним, одурев от корпения над учебниками.
Марлен разрешалось смотреть любые фильмы. Разве она не узнавала куда больше от своих подружек по коллежу, чем из телевизионных передач?
В отличие от брата она относилась к учебе легкомысленно и с трудом переходила из класса в класс.
– Ну и что тут такого, я же все равно перехожу?
У нее было четкое представление о своей будущей карьере.
– Я буду стюардессой или манекенщицей.
Высокая и тонкая, она уделяла много внимания своей внешности, и у нее было больше всяких румян, кремов и жидкой пудры, чем у ее матери.
Марлен была сама непосредственность и говорила напрямик все, что ей приходило в голову. Между прочим, она рассказывала и о любовных похождениях своих соучениц, успокаивая при этом отца:
– Ты не бойся... Когда это произойдет, я тебе сообщу...
Он пребывал в смятении. В то же время ему льстило, что его дочь так с ним откровенна.
– Знаешь, большинство девочек не смеют и заикнуться об этом дома. Но это самые отъявленные. А ты – свой человек и все понимаешь...
Пришла телеграмма: умер отец, и он поехал в Кан, а оттуда – в свою деревню. Старик был почти черный. Жюстин понимающе качала головой.
– Я ему говорила-говорила. Сто раз не давала ему заваливаться спать на солнцепеке, когда он напивался...
Его нашли на лугу, пустые глаза были устремлены в небо, казалось, он особенно не страдал.
– Сколько лет вы пробыли с ним?
– На святого Иоанна двенадцать лет будет.
– Он вам платил за работу?
– У него никогда не было денег. Хорошо еще, если удавалось вытащить у него что-нибудь, чтобы заплатить лавочнику.
– У вас есть семья?
– Нет.
– Что вы собираетесь делать?
– В деревне для меня нет никакой работы. Поеду в Кан, наймусь прислугой...
– Вы хотели бы остаться в доме и жить в нем, как будто он ваш?
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что дом стоит денег. А еще коровы...
– Вам не придется ничего мне платить... Вы будете продавать молоко, работать на себя.
Она не поверила.
– А какой вам от этого прок?
– Никакого. Я просто верну вам долг, что остался за отцом.