Три стандартных пайка — больше не влезло. Странное ощущение, когда есть еда — а ее нельзя съесть. Не потому, что не дают, не потому, что отбирают или запрещено, — просто не получается. Последний из трех пайков пришлось поглощать в два этапа. Дэн доел его уже здесь, грея руки под горячей водой. Три пайка. Целых три. Система не возражала против такого превышения стандартной нормы, доктор отдал хороший приказ, главное — правильно его интерпретировать.
То, что все три пайка были разными, система сочла допустимым вероятным результатом рандомного выбора, и только Дэн знал, что выбор был отнюдь не случаен. Ему просто хотелось попробовать. Только вот запомнить вкус так и не получилось. Во всяком случае — тогда.
Воду они тоже не считали. Он убедился в этом сразу после первой ночи на борту, когда был готов выдержать серьезный разнос и даже наказание за перерасход. Он собирался прикрыться прямым повелением доктора. Хотя и все равно полагал, что это не позволит избежать наказания целиком, разве что слегка смягчить. Но согреться иначе никак не получалось. А согреться было нужно. И хотелось. Очень. И Дэн решился, сочтя вероятное (с точностью 93,5 %) грядущее наказание меньшим злом — вряд ли капитан, не ударивший даже доктора, будет так уж сильно калечить куда более ценного навигатора.
Он прокрался сюда сразу после набега на кладовую и долго держал руки под горячей водой над раковиной, прежде чем решился раздеться. Здесь не было холодно, стандартные двадцать четыре градуса, но его продолжало колотить, словно в том рефрижераторе, в который его загнал капитан «Черной звезды». В вечер перед аварией. В рефрижераторе было почти не больно. И даже холодно через какое-то время стало не так чтобы очень. Просто хотелось спать. Спать — это хорошо и совсем не больно. И Дэн знал, что если лечь и заснуть на покрытом изморозью металлическом полу — больно тоже не будет. Уже никогда больше не будет больно.
Дэн не стал ложиться. Бегал. Прыгал. Выполнял согревающие упражнения. Хотя как раз двигаться было больно, да и спать с каждым часом хотелось все сильнее. Но Дэн все равно не ложился. Даже под утро, когда ему начало казаться, что он дышит жидким азотом и что шевелиться теперь не просто больно, но и смертельно опасно. Он всю ночь дышал жидким азотом и проморожен насквозь, его кости заполнены кислородным снегом, сухим и скрипучим, они сделались очень хрупкими, вот-вот сломаются и искромсают его всего изнутри…
Все равно. Выполнял согревающие упражнения. Бегал. Прыгал.
Иногда боль — это не так уж и плохо. Иногда боль — единственное подтверждение того, что ты еще жив…