Концом периода наблюдений мы примем незабываемый тысяча девятьсот восемнадцатый, конец Новой Истории с ее балансами сил и концертами держав, начало нового века, века Аушвица, Беломорканала и Хиросимы, века смертных идеологических противостояний, демонизации противника, тотальной пропаганды и массового энтузиазма. Для Франции и Великобритании это год Победы, год максимального, как позже оказалось, расширения империй. Дальше - уже падение, уход с авансцены Истории в обеспеченную пенсионную жизнь, прощание с майками лидеров. Для нашего Отечества это дата анонсированного четырьмя годами ранее превращения войны народов в войну классов. Год Бреста, сжатия совнаркомовской России до границ доермаковских времен, отделения окраин, голодухи и Большой Крови. В частности, год гибели семейства Романовых, 26 бакинских комиссаров и еще примерно миллиона жителей империи в первых катаклизмах гражданской войны. Войны, которой длиться еще четыре года.
Период, как видим, получается большой, двести тридцать лет. Но внутри его можно еще выделить два сильно отличающихся этапа. Первый - с 1688 года до первых посленаполеоновских лет. Что-то получается около ста тридцати лет бескомпромиссной вражды между островом и континентом. Ни одного года союза Англии с Францией ни по какому поводу за этот отрезок времени нам не найти, хотя до этого можно отыскать всякое: от Столетней войны до антигабсбургских союзов Анри IV Бурбона с Елизаветой I Тюдор и кардинала Мазарини с генералом Кромвелем. Сорок четыре года официального состояния войны между королевствами, не считая мелких конфликтов в колониях. Половина этих военных лет приходится на противостояние островитян революционной и потом наполеоновской Франции, закончившееся под Ватерлоо английской победой, но не раз ставившее Великобританию на край пропасти. Мы в эти тринадцать десятилетий, в общем-то, оказываемся в ситуации жесткого выбора, tertium, так сказать, non datur. Либо мы имеем любовь с Лондоном, либо с Парижем. Как раз и получается - шестьдесят семь лет английского союза и пятьдесят пять французского. Разница - на переходные периоды от одного аманта к другому и пару лет ровных отношений к обоим. Ситуация англо-французского, хотя бы не союза, но параллельного противостояния России в этот период реализуется всего на несколько месяцев именно в связи с помянутым ранее мекленбургским эпизодом. И еще - в первый период Венского конгресса, когда Талейран, напугав вусмерть страны Запада казаками, создал на скорую руку дипломатический блок Англии, Австрии и Франции против притязаний России на Великопольшу и Пруссии на Саксонию.