- Вам что от меня нужно? Может, привезли ту часть наследства, которая нам полагается?
Жиль изумился: откуда она его знает? Но когда мадам Анрике посторонилась, пропуская его в дом, он увидел на столе, подле чашки кофе с молоком, утренний выпуск местной газеты. На первой полосе красовалась его фотография.
- Я тут привез детям сладкого,- неловко пояснил он.
По рассказу Колетты о поездке в Ниёль-сюр-Мер Жиль составил себе совершенно иное представление о доме и его хозяевах. В углу большой комнаты стояли две неприбранные кровати, на одной из которых лежала неумытая девочка.
- Не обращайте внимания. У нее корь. А вы, озорники, марш на улицу!
Мать вытолкнула за двери двух мальчуганов - шести и четырех лет, уже подбиравшихся к пакетам. Потом подняла с полу малыша, еще не умеющего ходить, и вынесла его на обочину дороги.
В доме было грязно. Кастрюли стояли на полу. В камине дотлевали головешки.
- Может быть, присядете?
Знаменитое плетеное кресло оказалось настолько ветхим, что Жиль так и не понял, как оно не развалилось под дядей. Над камином висела фотография, и Жиль на мгновение замер, растерянно и восхищенно всматриваясь в нее.
Это был старинный снимок, изображавший двух сестер, девушек лет около двадцати. Та, что покрупнее, курносая, отдаленно напоминала Жилю стоявшую перед ним родственницу.
- Ваша мать? - спросил он.
- А то кто же?
Другая - была его бабушка, мать Октава Мовуазена. На портрете в дядиной спальне она была уже старушкой. Здесь, лет в семнадцать восемнадцать, она выглядела маленькой, изящной и - что особенно поразило Жиля - чуточку неземной, как Колетта.
- Выпьете чего-нибудь?
Тетка Анрике выглянула за дверь и крикливым голосом приструнила ребятишек, затеявших ссору на дороге.
- Я понимаю, вы его племянник. Но это ничего не значит: что обещано, то обещано, и я бы не прочь взглянуть на это ваше завещание. Эх, послушай я умных людей, все теперь было бы иначе!
- Сколько вы рассчитывали получить?
- Почем я знаю? Во всяком случае, столько, чтобы детей поднять.
- Вот пока пять тысяч франков. Потом привезу еще.
Вместо благодарности она посмотрела на Жиля еще подозрительней, но кредитки, положенные им на стол, все-таки взяла.
- Расписку дать?
- Не надо. До свиданья, тетя!
Жиль с удовольствием увез бы с собой фотографию двух сестер, но не решился попросить об этом. Когда он вернулся к машине, ее уже облепили дети. Колени у них были слишком крупные для тонких ножонок, черты лица неправильные, выражение такое же упрямое, как у матери.
Еще через несколько минут Жиль остановил машину на деревенской площади. Кузница была открыта, в темноте ее алел огонь. Привязанная к кольцу лошадь ожидала, пока ее подкуют.