Обычно мы забиваем холодильник остатками продуктов из закусочной, но после смерти Теда она временно закрылась, поэтому запасы оскудели. Мама уже много лет ничего не готовит. Никогда не думала, что буду скучать по «умеренно съедобной» стряпне Теда Диксона.
Раньше мама часто готовила. Накануне Рождества мы всей семьей собирались за столом. Если жили с родственниками – то вместе с ними, если нет – то сами по себе. И какой бы маленькой ни была кухня, мама всегда справлялась. Она часами готовила тамале, танцевала и рассказывала истории на певучем испанском. Говоря по-испански, она становится другой. Теплой. Счастливой. Смешной. Моей.
Английской мама стала, когда мы переехали в Кристмас. Она стала работать администратором на шахте – красивое название для должности секретаря, который отвечает за все. Мы жили в маленьком трейлере прямо возле шахты. Потом она устроилась на вторую работу, менеджером в закусочную, и начала встречаться с Риком. С тех пор «нас двоих» не стало. Теперь я со дня на день жду, когда она появится с пометкой «Рик» на лбу.
Изучив содержимое холодильника, я направляюсь в закусочную, чтобы проверить, не изменилось ли расписание смен, и раздобыть что-нибудь из еды. На парковке стоит помятый мини-фургон: внутри – несколько сидений, сверху ремнями привязан багаж. Хм-м… Это плохо.
Дверь открывается со ржавым скрежетом, и игрушечный Санта тут же трижды оскорбляет мое чувство прекрасного: «Хо-хо-хо!» Железнодорожные пути опоясывают все помещение. Пыльный Полярный Экспресс навсегда застрял, не доехав до Северного полюса. Все места, не предназначенные для еды, завалены праздничными украшениями. Блестящие пенопластовые снежинки, пустые коробки, завернутые в выцветшую подарочную бумагу; мерцающие гирлянды, часть которых постоянно мигает не в такт; носки со следами клея там, где раньше были помпоны; набивная голова оленя с давно погасшей красной лампочкой вместо носа и обрывками «дождика» на рогах. И, словно мало этого парада уродов, с дверного косяка над входом в кухню злобно таращится эльф, склонив голову, словно в фильме ужасов.
Год назад я сунула ему в руку крошечный нож. Никто даже не заметил.
Я ищу взглядом другую официантку, Кенди. Она работает по утрам и в обед, а я – в послеобеденное время и по вечерам. Но ее здесь нет. А насчет мини-фургона я была права: за столиком в углу скоро понадобится большая уборка. Измученная женщина в темных очках с одним целым стеклом укачивает кричащего младенца. Второй карапуз, чуть постарше, карабкается на стол, несмотря на то что мать делает ему замечания, еще один ноет, а самый старший недовольно дуется.