Но кто же, спрошу я вас, не будет возражать против сырости?
Тем не менее, таков был план Нив: Чаша Тумана с близнецами. Когда-то давно они думали, что поженятся все втроем. Почему нет? В те времена они считали, что брак – это когда взрослые живут вместе в собственном доме и сами устанавливают там правила. Чего еще они могли желать после того, как спустились с вонючего корабля, который привез их сюда? Однако позже Билл Детолом рассказал им – более подробно, чем требовала необходимость и приличия, – о том, что происходит между мужьями и женами, и они краснели, когда смотрели друг на друга. Их невинность исчезла, как выброшенная на берег морская пена.
Значит, с браком ничего не получится.
Если бы Айвен и Джетри были одним мальчиком, тогда Нив могла бы выйти за него, но выбрать одного из двух она не могла. Когда они шагали по дороге, Нив шла посередине. Так было всегда. И когда они выросли достаточно, чтобы плотские секреты брака больше не шокировали их, ничего не изменилось. Если Айвен или Джетри и чувствовали к ней что-то как мужья, Нив никогда не знала об этом, и у нее самой не было подобающего жене волнения. Они были сильными парнями с приятными лицами, и они были частью ее сердца еще с того времени, когда у нее был настоящий дом, давно уже потерянный. Но не более. Не было мерцающих моментов, когда их взгляды цепляли бы друг друга и жарко разрастались. Не было мгновений, когда Нив замечала луч солнца на одном из близнецов и думала о том, какова на вкус его кожа. Никогда не было и намека на румянец или покалывание – ничего из того, о чем на фабрике говорили другие девочки, задыхаясь, краснея и мурлыкая от желания.
* * *
Нив знала, что и сегодня будет изобилие красных щек, и мурлыканья, и криков, и злорадства девушек, которые получили лучшие подарки. А также плача и обид тех, кто не получил ни одного, или еще хуже: получил подарок не от того человека – от какого-нибудь пьяницы или развратника, или, может быть, от ковыряющего в носу бесстыдника «Три-кулака» Майкла Джона Херринга, боже упаси.
* * *
Был еще преподобный Спир, от которого исходила угроза совершенно особого рода.
* * *
Холодная тяжесть легла на сердце Нив при мысли о высоком красивом проповеднике. Он был одержимым, а его проповеди, дышащие огнем и серой, были похожи на бесконечные путешествия в ад. Вот огненное озеро, вот яма проклятых, вот терзающие змии. В руках демонов масса хитроумных орудий, при помощи которых они будут вечно сдирать с вас кожу, словно кожуру с плода, и медленно пожирать вас, чтобы потом начать все заново и наслаждаться этим еще тысячу лет. Если дети не просыпались от крика в субботнюю ночь, он считал проповедь неудавшейся, и на следующей неделе все становилось еще ужаснее. Как-то раз фермерский мальчишка был пойман с картофелиной в кармане, и преподобный убедил Билла Детолома высечь его в назидание другим. А когда нескольких девушек застали купающимися при лунном свете на Пляже Песни – в нижних юбках, даже не в чем мать родила, – он запер их дома на все оставшееся лето, написав на дверях «Непристойность оскорбляет Бога».