– Признаешь, Монах, что отнял хабар у Фанруты? – спросил смотрящий, выдержав небольшую паузу после Колиного наезда.
Выступление Алексея было коротким. Он сделал ставку на ясность, а не на паясничанье.
– Признаю, – ответил он. – Только я не отнял, а вернул свое. Лопатник в сумке у моей жены лежал, а в правильной семье деньги и имущество общие.
– Чо?! – взвился Коля, вскакивая с табурета. – Чо ты гонишь, паскуда?! Тебя ж там не было, когда я «дурку» дербанил?! Не верьте ему, братва…
Лаврентий шевельнул бровью. Коля мгновенно сдулся, умолк и опустился на табурет.
– В кусты я отходил, – пояснил Алексей. – Вовремя, кстати, вернулся, успел увидеть, как какой-то красавчик к жене моей в сумку лезет. К бывшей жене.
Почти правда – это тоже ведь правда. Зачем уточнять, что на момент кражи кошелька они с Инной не были знакомы?
Слово «красавчик» применительно к Коле вызвало у многих улыбку.
– Там, кстати, денег было восемь рублей шестьдесят копеек, – добавил Алексей к «красавчику», чтобы еще больше развеселить народ, и, будто спохватившись, обернулся к Коле: – А с чего ты, Фанрута, меня ментом назвал? Разве я в форме был? Или, может, ксиву тебе показывал? Люди, судите сами, если бы я был ментом, то разве стал за лопатником нагибаться и вора упускать? Менту лишняя палка в отчете дороже лопатника, или я ошибаюсь?
Зрители загудели, соглашаясь.
– Врет он все! – прошипел покрасневший как рак Коля.
– А если проверим? – прищурился Лаврентий.
– Проверяйте, – пожал плечами Алексей. – Могу сказать, по какому адресу тогда жил, где учился. Проверите и поверите, что студентом я был, а не ментом. Наговорить на кого угодно можно.
Связь с волей в колонии была налажена хорошо. В каждом отряде у смотрящего и его приближенных имелось несколько мобильных телефонов. При обысках телефоны прятали, если их находили, то отбирали, но буквально на следующий день телефоны появлялись снова.
Вынесение решения отложили до наведения справок. Справки навели достаточно быстро. Спустя неделю Лаврентий объявил, что Фанрута и впрямь гнал порожняк, потому что Монах сроду не работал в милиции. Коле пришлось признать, что он был неправ, но ради сохранения лица он попытался вывернуться, заявив, что сделал неверный вывод из-за рокового стечения обстоятельств, главным образом из-за того, что на помощь к Алексею спешили два явных мента в форме. Алексей никаких милиционеров не помнил, если они и существовали, то только в Колином воображении, но спорить не стал. Он решил, что теперь, «получив по ушам», Коля уймется или хотя бы оставит его в покое, но сильно ошибся, потому что не учел всей гнилости Колиного характера. Потерпев неудачу в попытке самоутвердиться (на зоне таких неудач не забывают, у зэков вообще память длинная), Коля счел виноватым в этом Алексея и решил отомстить. В своем, гнилом, стиле, иначе он не умел. Узнав, что Алексей подал ходатайство об условно-досрочном освобождении, Коля начал провоцировать его на нарушения режима.