С ходатайством вышло так. После смерти Инны и осознания окончательного разрыва с дочерью Алексею стало настолько все безразлично, что он перестал думать о жизни по ту сторону забора, перестал мечтать о том, чтобы поскорее выйти на свободу. А что толку мечтать, если там ничего нет – ни семьи, ни кола, ни двора? Совсем как у Бабая, один в один. И продолжение последовало то же самое. Стоило только перестать желать, как желание исполнилось, точнее, начало исполняться. Начальник отряда вызвал Алексея для разговора по душам и сказал, что администрация колонии хорошо относится к заключенному Кудрявцеву и что она поддержит ходатайство об условно-досрочном освобождении. Алексей подумал и решил написать. Хоть и не очень-то тянет на волю, но чем раньше выйдешь, тем раньше встанешь на ноги, наладишь жизнь заново и докажешь Инге, что она просчиталась: ей удалось лишить тебя всего, что было тебе дорого, но сломать и растоптать тебя она все же не сумела. Вот и написал. Срок рассмотрения ходатайства в суде законом не определен, все зависит от загруженности конкретного суда. Начальник отряда, исходя из собственного опыта, посоветовал Алексею настроиться на три-четыре месяца.
– Раньше и по полгода ждали, и больше, – сказал он. – Был у меня один такой в отряде, трояк тянул, так ему УДО за два месяца до «чистой» вышло. И смех и грех, а правильнее всего – издевательство. Но сейчас получше стало. Судьи, они ведь тоже люди, понимают, что и как… Короче – жди, надейся и помни, что от судьбы не уйдешь. Судьба и на печке найдет. Вот я, например, в детстве мечтал стать капитаном дальнего плавания, мечтал мир повидать, а стал капитаном внутренней службы. Звание почти то же самое, а разница ведь огромная. Весь мир, как бы не так! На западе дальше Питера не бывал, а на востоке – дальше Саратова. Мечтал о тропиках и пампасах, а вместо этого… Эх, да что там говорить!
Алексею стало жаль капитана Харламова. Захотелось сказать о том, что сам он много где побывал, от Канар до Гонконга, но во всех путешествиях ему больше всего нравилось возвращаться домой. Но не сказал, передумал. По двум причинам. Во-первых, Харламов мог подумать, что Алексей хвастается. Во-вторых, сравнение было некорректным. Ему нравилось возвращаться домой, потому что у него был Дом, была Семья, была любимая Работа, было все. А капитан живет бобылем, жена от него ушла, работу свою он вряд ли любит, вечно ходит с унылым видом. Да и можно ли ее любить, такую работу? По десять часов в день за решеткой, а то и по двенадцать? Зэковская жизнь не сахар, но и у сотрудников тоже не мед. Жесткие рамки, строгое до свирепости начальство (начальник колонии орет чуть что не так: «Снимай погоны и катись к такой-то матери!»), да и от заключенных всего можно ожидать. В позапрошлом году один зэк набросился на начальника своего отряда с заточкой, хорошо еще, что не убил. Начальник определил его в штрафной изолятор, из-за чего зэк лишился долгожданного длительного свидания. Длительное свидание – цена человеческой жизни. Длительное свидание – цена четырнадцати лет свободы. За решеткой своя система ценностей.