– Мадонна! Ты нормальный вообще?! – вскрикнула Нунция, роняя окровавленную салфетку. – Ты зачем так пугаешь?! Подкрадываешься сзади и орешь на ухо, как полоумный?!
– Я подкрадываюсь?! – возмутился Джанкарло. – Да я с треском распахнул дверь и начал говорить с порога! Так с кем ты подрался? – обратился он к другу.
– Да ни с кем я не дрался! – раздраженно ответил Франко. – Укололся о шипы розы, а потом прикоснулся к лицу, вот и все! – у него явно пропало всякое чувство юмора, иначе он ни в жизни бы не ответил на подобный вопрос настолько правдиво.
Джанкарло нахмурил брови, переводя подозрительный взгляд с одного на другую. Нунция молчала, исподлобья глядя на Франко, а он не отводил глаз от нее, от чего-то вернувшись мыслями на несколько секунд назад и вспоминая, как Нунция обрабатывала ему раны и вытирала с лица кровь. Черт возьми, это простое действие было таким приятным! Он на миг словно вернулся в детство, в те беззаботные дни разодранных коленок, которые мама жестоко и безжалостно промывала водой, при этом ласково что-то нашептывая. Но раны на ладонях Франко не были болезненными. Сильно саднили раны внутри, там, где билось сердце. Но нежная забота Нунции успокоила боль. У Франко возникло стойкое ощущение, будто она промывала ему раны души.
«Что за чертовщина…» – мотнул он головой, пытаясь сбросить оцепенение, и перевел взгляд на Джанкарло.
– Ты был прав, – сказал он. – Мариэлла шлюха. Я видел, как она целовалась с этим Сантини, – бесцветным голосом пояснил Франко.
Джанкарло несколько мгновений изучающе смотрел на друга. Сочувствие и ликование смешались в его взоре. Он ликовал, что Мариэлла, которую он презирал и считал недостойной Франко, сама разрушила эти отношения. Но как друг, как мужчина, как человек, Джанкарло хорошо понимал, что испытывает Франко, и он сочувствовал ему, хотел подбодрить, поддержать.
– Я сгораю в адском огне любопытства, но меня ждут в операционной. Я вернусь, и мы поищем анестезию, – сказал Джанкарло. Потом положил руку на плечо друга и крепко сжал его. – Будь мужиком, терпи, – добавил анестезиолог и бегом бросился из ординаторской, схватив со стола какие-то бумаги, за которыми он, очевидно, и явился сюда.
Франко вздохнул и, откинувшись на спинку стула, уставился на поверхность своего стола, скрестив на груди руки. Предстояло собраться с мыслями, как-то вернуть душевное равновесие, ведь через час у него была назначена операция, а он понятия не имел, как по кусочкам собрать себя, включить мозги, усмирить эмоции.
Хирург не имеет права нервничать! Научно доказано, что в состоянии стресса хирурги плохо справляются со своей работой: мозг перестает мыслить четко и рационально, движения рук становятся менее уверенными, а то руки и вовсе трясутся. Да, это не видно невооруженным глазом, но даже мельчайшее дрожание пальцев может привести к провалу. Стресс противопоказан хирургам! И Франко это очень хорошо осознавал.