Он, видимо, хотел что-то еще сказать, но передумал. Рука его бессильно опустилась, а сам начальник отвернулся глухо сказав:
— Чего встала? Иди отсюда.
Мне дважды повторять не нужно было. Стараясь не спешить, сначала вышла из приемной, дошла до машины. И только там — в гостеприимной тишине салона, выдохнула и расплакалась.
Детей забрать едва успела. Глядя на недовольно поджавшую губы воспитательницу хотелось нагрубить ей, вывалить на нее весь негатив, скопившийся в душе.
— Постарайтесь приезжать раньше, — не удержалась она от замечания. — У меня тоже свои дела.
Проглотила вместе с неприятным комом в горле резкие слова и молчаливо покивала. Похоже, ее такой ответ устроил.
Дети были возбужденными. У них сегодня в садике показывали спектакль. Перебивая друг друга, они принялись пересказывать сказку. В итоге передрались в машине за право выложить маме страшную тайну царевны-лягушки.
Отвлекаясь на текущие дела, под непрекращающиеся детские споры, я почти забыла про безобразную сцену в кабинете, но ровно до тех пор, пока на пороге не появился Саша.
— Привет, — тепло выдохнула я, пряча за улыбкой, съедающий внутри страх.
— Привет, — отозвался он и, не глядя на меня, пошел на кухню.
Дети, как обычно, окружили его — у кого-то появился реальный шанс исполнения на бис «Царевны-лягушки».
— Тихо-тихо, — пробурчал Саша, пытаясь отодрать от себя, прилипшую как банный лист Дашу. — Папа устал.
Я застыла в дверях, пытаясь с одного взгляда понять, что послужило причиной Сашиного мрачного вида.
— Что-то случилось? — осторожно интересуюсь, наливая в тарелку только что разогретые щи.
— Случилось.
Замерла, не донеся половник до кастрюли и гоня дурные предчувствия, повернулась к мужу.
— Наш филиал закрывают.
— И?
Саша невесело усмехнулся и встал, забирая у окаменевшей меня тарелку.
— Отдай, а то уронишь.
Он уселся снова за стол и стал возить ложкой, видимо, пытаясь этим нехитрым действом себя успокоить.
— А теперь есть два варианта. Или я уезжаю в Москву, или ищу новую работу.
Сажусь напротив него и не могу найти подходящих слов для ответа.
— И что там — в Москве? — все же выдавливаю я из себя.
Саша смотрит тяжело. Что он хочет увидеть в моей беззащитной растерянности?
— Ничего из того, ради чего можно было бы ехать, — сухо отвечает он, продолжая сверлить меня испытывающим взглядом.
Судорожно выдыхаю, наверное, еще не до конца осознавая степень свалившихся проблем. Что я могу ему ответить? Только поддержать в решении, которое он для себя уже принял, просто хочет услышать от меня, подтверждение собственных мыслей и успокоиться.