", конечно. К Виталию Петровичу часам к десяти-одиннадцати утра вся эта публика и собирается. Я уж это хорошо знал и все документы, как начальник штаба, готовил так, чтобы подать на подпись
до этого срока. Меня было пытались, как "молодые ноги" за бутылкой посылать — но я вызвал свою секретаршу по громкой связи, вручил ей прилюдно деньги — и послал в Военторг. Попытки не повторялись — бегал капитан, наш зампотех. Для меня на этом "дедовщина" и закончилась. Ну — не рядовой все-таки.
Большую часть времени службы мы жили с командиром душа в душу. У меня все-таки образование — не три года Ульяновского технического, что до этого казалось ему крайним пределом человеческих знаний. Помог я нашим начальникам отделов хранения со смазками в банках разобраться, навел, предмет моей гордости, порядок в отчетности по ГСМ впервые с 1934 года. Пару раз пришлось химические познания применить — ну об этом я вообще отдельно когда нибудь напишу. Называться будет "Сказка о C6H5-CH3". Да и парень я не особенно вредный. Не так уж и пьющий, что большая по тем местам редкость. Пришлось, правда, однажды меня за строптивость на офицерскую гаупвахту в Благовещенск посылать, а на следующий день ехать извиняться — ну, это с кем не бывает. А так он вполне по-отцовски ко мне относился.
Раз в квартал я, как начальник секретки, получал из Штаба Тыла округа пакет с надписью "Вскрыть лично командиру" и относил этот ему пакет с утра, пока он еще читать в силах, до начала вышеупомянутого "клуба интересных встреч". Он брал конверт, высылал меня в коридор, потом командовал по громкой связи "Лейтенант Э.! Ко мне!". Я заходил, становился по стойке смирно, а он, тоже встав, задавал вопрос: "Товарищ лейтенант! Выражаете ли вы желание добровольно остаться в кадрах Вооруженных Сил?" — "Никак нет, товарищ майор!" — "Правильно, Сережа, — говорил он, уже присаживаясь, — ничего тут хорошего нету!"
Но пока что армия уже есть — а политработы еще нету. Сейчас будет. Оказался я единственным в части членом ВЛКСМ. Срочник наш был некомсомолец, возиться с ним никому не хотелось, тем более, у нас замполита, по нашей кадрированной бедности, не было. Определять его на духовное довольствие в танковый или саперный полк — возни много. Так он несоюзным и прослужил. Он вообще, как сыр в масле катался, как нибудь расскажу. Но я-то — комсомолец, да еще и офицер. Как со мной быть? Оказалось, что уставы КПСС и комсомола предусматривают этот казус. В таких случАях, когда членов ВЛКСМ менее трех, а рядом есть старшие товарищи, создается партийно-комсомольская организация и юные ленинцы платят взносы, выполняют поручения и сидят на собраниях вместе со взрослыми. Только голоса решающего у них нет, а, как у кандидатов, совещательный. Иди знай! Я почему в курсе — что меня так и определили. Командир с зампотехом еще так покровительственно пошутили — дескать, "