— О!
— Я знаю. Правда, круто? — Джен отошла к стене и встала прямо перед картиной. — Я вот что думаю, глянешь на неё, ничего особенного нет. Но, всё-таки что-то в ней…
— Да, — в картине определённо что-то было. — Это ведь не порнография.
Джен рассмеялась.
— Разумеется. Я повесила её сюда, потому что рано утром открываешь глаза и первым делом натыкаешься на неё. Правда, звучит забавно? Ну, правда, ведь?
— Нет, почему же. Это единственная его картина, которая у тебя есть?
— Да. Настоящее искусство стоит бешеных денег, хотя он и затребовал за неё довольно умеренную сумму.
Я не знала, что в данных обстоятельствах являлось умеренным, но проявлять интерес постеснялась.
— Действительно прекрасная картина, Джен. А он прекрасный художник.
— Да, это его картина. Вот видишь… это ещё одна причин, по которым я с ним не разговариваю.
Я опустила взгляд и улыбнулась ей.
— Почему? Ты ведь любишь не только его задницу, но и его творения?
Джен захихикала.
— Что-то вроде того.
— Я не понимаю. Ты находишь его страстным, ты его поклонница… почему бы тебе просто ни заговорить с ним?
— Потому что будет лучше, если он посмотрит мои работы и найдёт их хорошими, не зная меня, как женщину, которая постоянно крутится вокруг него. Я хочу, чтобы он признал меня, как художницу, но этого не произойдёт.
Я подошла к стене, на которой висели её работы.
— Почему нет? Ты очень хорошо рисуешь.
— Ты совсем не разбираешься в искусстве, — это замечание прозвучало не злобно, а с любовью. Джен приблизилась ко мне. — Мои работы никогда не будут висеть ни в одном из музеев. И я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь создаст обо мне запись в Википедии.
— Этого нельзя знать наперёд, — ответила я. — Ты думаешь, Джонни Делласандро думал, что его махинации перед камерой и его задница сделают его знаменитым?
— У него исключительная задница. Пойдём, посмотрим ещё один фильм, — предложила Джен.
К двум часам ночи нам удалось посмотреть ещё один фильм. И всё потому, что многие сцены мы останавливали и прокручивали два, а то и три раза.
— Почему мы начали не с этого фильма? — заинтересовалась я, когда мы в третий раз прокрутили сцену, как Джонни проводил языком по голому женскому телу.
Джен погрозила мне пультом.
— Дорогая, с таких фильмов не начинают. Лучше взять что-нибудь попроще. Иначе может хватить апоплексический удар.
Я засмеялась. Но факт, что у меня и в самом деле могла иметься аневризма, которая, как утверждали врачи, могла убить меня в любую минуту, делал шутку совсем не смешной.
— Покажи ещё раз.
Она перемотала на полминуты назад и включила понравившуюся сцену. Джонни называл женщину грязной шлюхой, что с его акцентом звучало скорее умилительно, чем зло.