— Как… как долго я отсутствовала?
Джонни пожимает плечами.
— Пару часов? Должен тебе сказать, Эмм, я уже подумал, что ты опять сбежала. Но ты оставила все свои вещи. Как ты это делаешь?
Парень оглядывает меня с головы до ног.
— Что на тебе вообще надето?
На мне пижамные брюки из пушистой мягкой ткани с Бэтменом на штанинах, сверху — короткая ночная рубашка. Самое то, когда лежишь больная в постели. Я приняла душ, но с волосами ничего не сделала. Сырые и тяжелые они свисают у меня по спине.
— Поцелуй меня, — говорю я вместо ответа. — Просто поцелуй.
И Джонни целует. Долго и нежно, медленно и сладко, я хочу и нуждаюсь в таких поцелуях. Так бы он целовал меня и в реальной жизни, если бы я смогла его убедить. Я отстраняюсь. Знаю, что выгляжу слегка растрёпанной и больной любовной лихорадкой.
Джонни склоняет голову и зажмуривает глаза.
— Эмм?
Земля под моими ногами ходит ходуном. У меня разъезжаются ноги. «Ухожу, не прощаясь», как выражается Пол Саймон (прим.: Пол Фредерик — американский рок-музыкант, поэт и композитор, обладатель трёх премий «Грэмми» в номинации «лучший альбом года») но сомневаюсь, что он когда-нибудь испытывал подобные чувства. Проклятье. Эта песня уже написана? Я не знаю.
— Поцелуй меня, Джонни, — снова говорю я.
И он целует. Снова и снова. Мир вокруг меня вращается с бешенной скоростью, и я боюсь с него упасть. Джонни ласкает меня, шарит руками под ночной рубашкой, хватает меня за грудь и щиплет за соски. Мы целуемся в кустах в саду, как любовники, которые не желают, чтобы их застукали.
Я чувствую запах хлорки от кожи Джонни и чего-то тропического, возможно, крема от солнца. В том месте, где я упала в кусты, чувствуется запах сломанных веток и мятых листьев. Ко всем этим запахам примешивается тошнотворный аромат апельсинов. От него у меня во рту скапливается горькая желчь.
Я не могу больше сопротивляться её вкусу и произношу:
— Мне надо идти.
— Ты вернёшься? Пообещай мне, — Джонни хватает меня за волосы и крепко держит. — Я не позволю тебе уйти, пока не пообещаешь.
— Обещаю! — слова получаются, как хрипы. — Правда. Я вернусь.
— Хорошо, — Джонни целует меня ещё раз. — Значит, скоро увидимся?
— Да, — говорю я. — Да, да, да, Джонни.
Я отпускаю его, но он всё ещё пытается удержать меня. С улыбкой машу ему рукой. Потом разворачиваюсь, иду сквозь сад, и выхожу на тротуар перед его домом.
Открываю глаза.
Моя кровать. Телевизор всё ещё работал. На экране демонстрировали аналогичную сцену. Мои соски до сих пор твёрдые, клитор зудит. Когда я откинулась на подушки, у меня перехватило дыхание.