– Наверное, ты права, – сказал я, вставая. – Пойдем, покажешь мне нашу комнату.
Она встала, взяла со стола свечу и повела меня вглубь дома. Через десять шагов была деревянная лестница с перилами, и девушка стала взбираться по ней вверх, соблазнительно виляя бёдрами.
Мы поднялись на второй этаж, где было несколько комнат. Зайдя в одну из них, Кэтти поставила свечу на стол и обернулась ко мне. Комната была чуть больше ореховой скорлупы, а из мебели имелась только кровать, маленький стол и стул с кривыми ножками.
Кэтти подошла и обвила своими руками мою шею.
– Может быть, ты хочешь знать, как меня зовут? – спросил я после долгого поцелуя.
– Зачем? – прошептала она. – Завтра я всё равно забуду твоё имя.
* * *
Я проснулся от того. что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел рядом с собой Кэтти, которая закрывала мой рот ладонью.
– Тише, морячок, а то разбудишь весь дом, – с тревогой в голосе сказала она, приложив указательный палец к своим губам.
Я сел на кровати, опустив ноги на пол и обхватил голову руками.
– Что произошло?
– Ты так орал, что я думала, сбегутся все черти из преисподней, – она обняла меня сзади за плечи и поцеловала в щёку.
Я понял, что во сне меня опять посетили кошмары.
– Расскажи, что тебя мучает, – прошептала Кэтти мне на ухо. – Тебе сразу станет намного легче.
Спать больше не хотелось. К тому же я уже давно не общался с нормальными людьми, и мне было необходимо выговориться. И я рассказал Кэтти, первой попавшейся гулящей девке, про корабль «Касатку», капитана Крафта и проклятые сокровища старика Флинта, из-за которых пролилось столько крови.
Я родился в Лондоне, в правление короля Георга Второго, и там же провёл детство и большую часть юности. Мать свою я совсем не помню, поскольку она умерла, когда мне не было ещё и трёх лет. Меня воспитал отец, человек буйного нрава и строгих правил. Он был бывшим морским офицером и, в своё время, служил штурманом на одном из линейных кораблей под командованием вице-адмирала Вернона. При осаде Картахены отец потерял свою правую клешню и с той поры был списан на берег. Но даже с одной рукой ему удавалось учить меня жизни так, что синяки, порой, целыми неделями не сходили с моего тела.
Несмотря на тяжёлую руку и угрюмый характер, мой старик всё-таки очень любил меня и заботился обо мне как мог. Он лично занялся моим образованием и не только сам научил меня читать и писать, но ещё и привил любовь к морю. Часами отец мог рассказывать про далёкие плавания и страны, в которых ему когда-то удалось побывать, и я слушал его с замиранием сердца. Так же он научил меня, как пользоваться компасом и астролябией, как рассчитать маршрут корабля и другим морским премудростям. Я до сих пор благодарен ему за это, потому что многое из того, чему он меня учил, не раз пригодилось мне в жизни.