По заведенному для себя правилу Полина не приходила к Андрею, когда было ее дежурство. И Андрей, к концу недели выработавшись до последних сил и близко к максимуму выполнив намеченное, с нетерпением ожидал ее, даже начинал сердиться, что она к нему не приходит, но сразу и успокаивался, понимая, что этим делу не поможешь. Тогда он принимался анализировать ее действия и вскоре приходил к выводу, что она всегда поступала правильно: ей незачем было компрометировать себя на службе. И права сердиться на нее у него не было. Она умница, и надо дорожить знакомством и близостью с ней как самым прекрасным, что еще отпущено на земле.
Встреча с Полиной, как и было условлено, состоялась после ужина в фойе, когда там уже никого не было, — отдыхающие любят уединяться, кто по комнатам, кто на прогулке перед сном.
Андрей с Полиной уселись на большой диван с вычурными резными ножками и такими же подлокотниками и весело болтали. Всякий раз выбирая момент, когда не было слышно шагов и не громыхал лифт, Андрей иногда осторожно целовал ее в щеку, потом вопросительно заглядывал ей в глаза и говорил с сожалением:
— Сколько времени сидим. Может, ко мне поднимемся, а?
— Мне нельзя. — Она глядела на него печально-виновато, и это было трогательно. — Я на работе, и подругу предупредила, если что, то я здесь. Сегодня опять дежурит тот самый тип, который очень и очень лютует. И в случае чего меня с работы просто-напросто попросят. И не попросят даже, а выгонят — громко, с оглаской на весь город, как здесь обычно любят делать. Спрашивается: зачем нам это? Или вам не нравится сидеть со мной рядом, Андрей Васильевич?
— Вы ошибаетесь, Полиночка, и делаете неправильные выводы. — Андрей немного отстранился от нее. — Сидеть рядом и говорить с такой женщиной, как вы, тем более изредка целовать ее, это, конечно, большое счастье.
Бурча какую-то песенку, к ним уверенно подошел Сергей Обозов, коллега Андрея по работе, гладко выбритый, модно одетый и чуть-чуть навеселе. Присаживаясь и оглядывая Андрея с Полиной, наклонился почти к самому лицу Андрея — такая была у него дурацкая привычка, — поинтересовался:
— О чем спорите? Наверное, о счастье. Как поется в песне: «…наше счастье на три части разделить нельзя». Вот так-то, дорогие мои. К сожалению, Андрей, наше счастье с гербовой печатью. И, опять-таки к сожалению, полагается нам оно всего одно. — И Обозов, очевидно, с намеком на некоторое значение, начал негромко напевать, дирижируя себе, мелодию вальса Штрауса «Сказки Венского леса».
Андрея возмутило это нахальное вторжение Обозова в их с Полиной, беседу, особенно ему не понравилась безапелляционность его поведения и рассуждений.