Конечно не рассказывали, жалкие сопляки.
— Наконец, в мой шестнадцатый день рождения мама сочла меня достаточно взрослой, чтобы узнать правду об отце. Я не хотела ей верить, но в глубине души знала, что это правда. В тот вечер я впервые увидела, как светятся мои глаза. Она поднесла мне зеркало и уколола в бедро.
Что она сделала? Должно быть, его бесстрастная маска дрогнула, выдав смесь ужаса и гнева, поскольку девушка сразу же начала защищать свою маму.
— Не со зла. Она хотела меня напугать, чтобы я увидела, что делается у меня с глазами. Примерно через полгода после того я убила своего первого вампира.
Ее слова оправдывали действия матери, но глаза все равно наполнились слезами, которые она попыталась сморгнуть. Эти слезы удержали Кости от справедливого замечания, что даже после реальной попытки его убийства, он — «проклятый» вампир! — был недостаточно жесток, чтобы ударить ее ножом в ответ, хотя на тот момент почти считал ее пособницей убийцы, который торговал людьми.
Неудивительно, что в ее глазах было столько отчаяния. Ее сломала собственная мама, когда Кэт была наиболее уязвима. Но девушка не осталась сломленной. Каким-то образом она собрала все осколки своей души воедино и превратилась в мстительницу из-за той самой женщины, которая однажды уже разрушила ее. И теперь каждый раз убивая вампира, Кэт пыталась уничтожить ту часть своей сущности, которую мать так долго заставляла ее презирать в себе… а заодно старалась заслужить любовь родительницы.
Она не должна была задавать себе настолько высокую планку. Никто не должен.
Девушка резко поднялась.
— Кстати о моей матери, мне нужно ей позвонить. Она заболеет от беспокойства. Я и прежде иногда задерживалась, но никогда не исчезала из дома так надолго. Она подумает, что кто-то из вас, кровососов, меня убил.
Это окончательно сломало его контроль.
— Твоя мамочка знает, что ты заманиваешь вампиров, обещая им себя, и потом убиваешь? И она тебе разрешает?
Черт возьми, ей не следовало выслеживать монстров: она жила с одним из них!
— Черт, я-то думал, ты пошутила, когда сказала, будто она знает, что ты сокращаешь нашу популяцию. Будь ты моя дочка, я бы запирал тебя по ночам в спальне.
Ее лицо покраснело от ярости, Кости хотел продолжить, но эти серые глаза снова остановили его. Кэт не выглядела такой обиженной, когда думала, что он собирается убить ее. В глубине души она должна была понимать, насколько неправильными были действия ее матери. Она просто не могла заставить себя признаться в этом.
— Не говори о ней так! Она знает, что я делаю доброе дело. Почему бы ей меня не поддержать?