«Ни черта ты не понимаешь в жизни, — думал Хирано, не вслушиваясь в поток ее слов и ощущая нахлынувшее уныние, — Тебе легко, ни одного инфиз-контракта, наверно. Родители кормят, легко думать, кто о чем болтает. А попробовала бы сама… Думаешь, сахар? У меня — каких-то семь инфиз-объявлений, и то приходится выкручиваться, придумывая, как и ловко вставить чтоб заработать пару кровных скудо. Сегодня день неплохо пошел, четыре раза удачно в школе инфизнул, один раз здесь… Ну, дома еще раз „Конго“ маме предложу… Куда бы это проклятое „Южное море“ всунуть?..»
— …когда-то фабрики, на которых это производилось, обслуживались людьми, ты знал об этом, Хиро? Миллионы людей работали за станками или еще где. Это было до введения Единого Автоматического Производства, когда любая продукция стала производиться абсолютно без помощи человека. В какой-то момент мы стали просто бесполезны. Из созидательного организма человек стал распределителем и потребителем. Машины чистят наш воздух, машины воюют, машины производят все эти брюки и крекеры, машины управляют другими машинами. Человека освободили от работы, но что у него осталось?
— Искусство, — сымпровизировал Хирано, надеясь, что это окажется верным ключом. Девчонки любят искусство — всякие там картины и сонаты. Они с Линой остановились полюбоваться закатом у обрыва, и он почти прикоснулся грудью к ее плечу, — Человек может творить, например. Это тоже работа.
— Это не искусство, — вздохнула Лина, — Я была недавно в парижской картинной галерее, где выставлены всемирные шедевры, стоящие сотни миллионов скудо. Натюрморт «Банка шпрот „Рижские в масле“» и пейзаж абстракциониста «Холодильник „ФриФреш“ на рассветном лугу».
— Музыка? — предположил Хирано уже менее уверенно.
Лина рассмеялась, но смех этот был колючим и ничуть не приятным — как шипучка «Аква Фил» с повышенным содержанием углекислого газа.
— С детства ее ненавижу. Они давно добрались до музыки, Хиро… То есть, не они, а мы. Я даже не могу слушать радио. Рок-баллада «Череп и бутылка рома „Боккурди“» или джазовая импровизация «Если бы у меня была жена, она покупала бы мебель в торговом доме „Китчен-Энжел“…» Это же нелепо! Что? Литература? Даже ее переиначили на свой лад. Герои Мопассана пьют исключительно кофе «Черный герцог», а бреются только лезвиями «Уральского завода „Нептун“».
— Так в чем дело? — спросил он нетерпеливо. Не о таких вещах хочется разговаривать, когда гуляешь с девушкой вечером в парке.
— Это все не то, — отозвалась Лина едва слышно, — Когда-то мы были другими, Хиро. Мы учились, воевали, создавали, ошибались, страдали, строили, чинили… А потом у нас забрали все. Единственная наша работа — играть роль тумб, на которые вешают объявления. Мир не пытается больше что-то произвести, он пытается уговорить других это купить. Последний виток эволюции. Общество полного потребления. Иногда мне кажется, что людей и вовсе сняли с производства, как устаревшую модель швейной машинки или велосипедного тренажера. Остались только бездушные рекламные автоматы, тараторящие друг с другом. Какой-то гигантский зал торгового центра, из которого когда-то давно ушли люди… Иногда мне настолько страшно, что хочется купить самое новейшее патентованное бомбоубежище, спрятаться там, и просидеть сто лет. Лишь бы не…