У брата было много инфиз-обязательств. И он до последней минуты пытался их выполнять. Ему нужны были деньги на операции, следовавшие одна за другой, и лекарства. Он лежал в дешевой одиночной палате, Хирано с родителями навещал его не чаще раза в неделю, все остальное время он почти не видел людей, не считая деловитых медсестер с капельницами, которые были плохими слушателями. Поэтому весь инфиз-шквал доставался Хирано.
— Помни, что котлеты «Скоттиш-Биф» сделаны из натуральной говядины, они нужны растущему организму… — шептал брат, из-под восковых век которого в лицо Хирано смотрели мертвые влажные глаза, — А если в твоем компьютере завелся вирус, доверяй это специалистам, обращайся только к «Профессору Спайдеру». Кожаная обувь любит заботу, поэтому для нее нет ничего лучше крема «Соломондэр». Он предохранит ее от влаги и царапин…
Ничего больше брат сказать не успевал, его трепещущий голос извергал на их головы очередную порцию инфиза — и бессильно обрывался, закончив. Его предсмертными словами были рекомендации использовать для автомобиля только антифриз «Рэдикал».
— Что?.. — встрепенулся Хирано.
Оказалось, Кириак трясет его за плечо.
— Замечтался, Хиро? Я говорю, пора нам с Сато. Уходим. Твой «Паттерсон» что, опять не в форме? Вечер уж скоро. Ты с нами?
Хирано взглянул на Лину.
— Я еще немножко погуляю, — сказала она тихо.
— Я тогда тоже пройдусь, — сказал он, храбрясь, — Идите без меня, ребята.
— Ну… пойдем, что ли, — Кириак как-то нерешительно повернулся, — Кстати, чисто между нами, брюки «Джентльменс Виш» — просто супер-класс. Купил и с тех пор доволен. Очень рекомендую.
— Буду иметь в виду.
— И попробуй хлопья «Мангус и Мангус!» — забормотал Сато, не глядя на них, — Ведь они вкусны, а кроме того, в них на тридцать процентов…
Дальше они с Линой шли вдвоем. Парк пустел, павильоны и рестораны закрывались, гремя пустой посудой и лязгая ставнями. В воздухе плыл запах заката, хотя никакого особенного запаха у заката не может быть. Хирано хотелось вечно смотреть на то, как теплые алые мазки ложатся на волосы Лины, порождая удивительный, не виденный им прежде, оттенок.
— Грустно это, — сказала вдруг она.
— Что? А. Кириак? Да не обращай внимания. Он этими своими брюками уже достал всех. Ты еще не видела, как он средство от засоров в водопроводных трубах хвалил, слушать невозможно…
— Я не об этом, — она покачала головой, — Что-то другое. Сама пыталась понять, пока рассказывала вам про рекламу. Понимаю, что все правильно, что мы — то есть, наши предки — победили, но в то же время остается что-то… — она показала пальцами нечто размером с ноготь, — что замечаешь мимоходом. Как будто где-то нас обманули. И непонятно, кто. Просто я чувствую себя обманутой. Я целыми днями слушаю про печенье, новые электронные печи, офисную мебель, домашние кинотеатры и фотоаппараты. Мне все чаще не о чем говорить с людьми, которые меня окружают. Одноклассницы шепчутся не о парнях или макияже, а о котятах со скидкой, универсальных пылесосах и персидских коврах. Когда я хочу с кем-то поболтать, мне приходится полтора часа слушать про отличный кафель для ванной ультрамаринового цвета и искусственные цветы, неотличимые от натуральных. Когда мать укладывает меня спать, она рассказывает о новых расческах с анатомической рукоятью и модных онлайн-психологах. Вслушайся как-нибудь в обычный разговор на улице. И ты заметишь, что никакой это не разговор, а обмен каталогами товаров и услуг. Это отвратительно.