Тома, от пережитого страха вжавшаяся в спасителя, не смела отпустить вцепившихся в него рук.
Отдышавшись немного, она обнаружила себя висящей на постороннем человеке и меня рядом. Смутилась жутко. Ушки запылали.
— Спасибо, — проговорила еле слышно, отлипая от парня, что продолжал держать ее так, словно еще падала.
Объятия разжались. Серьезно кивнув, Смотрик полез вверх.
— Чапа, если бы не он… — вымолвила Тома.
— Ага.
Не тупой, понял.
Теперь я подстраховывал снизу, следя за каждым шагом, не отводя взора от самого мелкого движения тела, поднятия ноги, опускания ступни, хватания руки, распрямления опорного колена. Красная, как знамя коммунизма, Тома молчала и не возражала. Правило трех опор с этой минуты соблюдалось неукоснительно.
Достигнув вершин скальной гряды, мы распластались в изнеможении и чуточку отдышались на пронизывающем ветру.
В начале спуска в долину обнаружилось райское местечко. Среди скал ниспадал и разбивался на миллионы бриллиантовых брызг маленький водопад. Рядом, прямо на склоне, расположилась рощица деревьев с похожими на вишню плодами, только вытянутыми и вязкими на вкус. Дома я бы придирался, здесь объедался вволю, спеша набить желудок, пока вожак не дал другой команды. Вся стая стала обгладывать ветви. Почти вся. Только Тома, съев с десяток ягодок, отправилась к водопаду.
Недалеко от меня на невысоком раскоряченном дереве висел Смотрик, держа в ладони горсть сорванных ягод. Не донес их до рта. Забыл, как жевать. Я повернулся посмотреть туда, куда он смотрит.
Ну, естественно. Окутанная сверкающим облаком, моющаяся Тома возносилась с пенившимися пузырьками брызг, словно сама превратилась в один из этих взрывающихся игристо-шаловливых пузырьков. «Красивых снов» — говорят в этом мире, уходя спать. Вот он, красивый сон, передо мной. Именно так он должен выглядеть. Красота природы во всех ее ипостасях.
— Грр! — сказал я Смотрику.
Парниша едва не рухнул с тщедушной ветки, в рот срочно погрузилась полная горсть ягод, челюсти старательно изобразили жевание. Ну, вылитый хомяк, если судить по надувшимся щекам. Или коала — если принять во внимание висение на дереве.
Не буду портить ему настроение, спаситель, все-таки. Я спустился на каменистую почву, что кое-где пробивалась пожухлой зеленью. Наевшийся вожак уже отдыхал. Команды набирать ягод с собой не было, значит, пойдем дальше. Сейчас небольшой привал. Упав на облезлую травку прямо под деревом, я вытянулся с непередаваемым наслаждением. Позвоночнику нужен отдых от постоянного четвероногого хождения. Веки сами собой смежились, мысли бесплотными ангелами унеслись на седьмое небо.