Жизнь сложна и непонятна, никто не знает, откуда что берется и как работает. Как сводятся нити судьбы, кто тянет за кончики и зачем. Неужели Томе настолько нравится Смотрик? С моей точки зрения — козел козлом, к тому же молодой, неотесанный, да еще беспородный. Ладно бы человек был хороший, как я пошутил однажды. Но он вообще животное!
— Тома! Со Смотриком — ты серьезно? — не выдержал я, когда превратившаяся в чертей стая двинулась дальше. — Он же не человек! Его нельзя любить по-настоящему, с ним не создашь семью…
— Что ответил Горинский Калиостро на утверждение, что любовь — божественное чувство? — оборвала Тома, отпихнув черной мордочкой и ответно приникнув к уху. — Он ухмыльнулся: «Огонь тоже считался божественным, пока Прометей не украл его. Теперь мы кипятим на нем воду».
— К чему это ты?
— Любовь и семья перестали быть божественными. Все меньше душевного трепета, безумных неожиданностей… и даже телесного восторга.
— Тебе не нравились порядки царисс. Теперь защищаешь нравы человолков?
— Нисколечки. Защищаю свое право на удовольствие.
— Любое право надо заслужить. Право предполагает обязанности. Твоя первая обязанность — оставаться человеком.
— Зануда и педант. Вредный, противный. За что только я тебя терплю?
— Заботливый, обстоятельный, обязательный.
— Ну, если только так. А я какая?
— Красивая, умная, самоотверженная.
— Рррррр! — зарычали на нас сбоку, что-то заподозрив в подозрительных трениях ушей с губами.
Тома вспорхнула на ближайшую скалу так, будто крылья прорезались.
Перед тем, как одолеть последние километры, вожак заставил всех пожевать вонючую траву, перебившую даже запах грязи. Затем он долго принюхивался. Направление ветра определило дальнейший путь.
Передвижение человолков в «камуфляже» выглядело скатывавшейся горной лавиной при отключенном звуке. По камням неслышно скользили тела, имевшие тот же цвет. Все выделявшееся исчезло. Темные и светлые волосы превратились в одинаковые клубки змей или червей. Груди ослепли. Коричневые, красные, розовые участки, что ранее хоть как-то раскрашивали кожу, скрылись под маскирующей пеленой. Не стало веснушек, родинок, болячек и шрамов. Лишь морды периодически вспыхивали цветовым безумием: на пятнистом мокро-черном и подсушено-сером фонах при улыбке отворялись алые жерла, обрамленные щербато-белым. Светились жизнью и смертью глаза, блестящие в черных провалах.
Нашествие ночных клоунов. Восставшие мертвецы на первой стадии эволюции. Племя горных кикимор.
В общем, видок еще тот.
По крутым скальным отрогам стая добралась до спускавшегося с неприступной вершины ручейка. Пробивший в камнях дорогу, он уходил далеко вниз и терялся в дремучем лесу. Единственный водопой в этой части предгорья. Вожак распределил места. Стая рассредоточилась, залегла, растворилась в скалах.