— Не обижайся на меня, — покаялся я. — Не могу по-другому. Это… неправильно.
Томины пальцы нащупали мои и крепко сжали.
— Это ты не обижайся. Я… словно не я. Не знаю, что на меня нашло.
— Еще недавно ты была почти влюблена в Шурика, — сказал я, вновь склонившись к пылающему трепещущему ушку.
— Почти не считается.
— Значит, сейчас — не почти?
Ее бровки хмуро сдвинулись:
— Сейчас другое.
— Гормоны, — примирительно сказал я, найдя слово для этого «другого».
Тома съежилась. Промолчала.
Больше не сказали ни слова.
Несколько дней мы жили как в бреду. Отъедались поздними ягодами и корнеплодами. Худые как спички, с выпирающими ребрами, набрасывались на любую пищу, которая не успевала убежать, хрустели странной мелкой саранчой, чавкали дождевыми червями. Кто сказал, что это невкусно?! Вас бы в гости к людоедам. Или предпочитаете сырое сердце, дергающееся в руке как только что пойманная рыбка?
Прошло очередное полнолуние. По моим расчетам, наступил ноябрь. Тома присмирела, на Смотрика глядела уничижительно, если вообще глядела. Тот делал робкие попытки приблизиться, но девушка их гордо пресекала. Хотя взгляд допускал возможность прощения. Был бы тот не настолько труслив…
Труслив? Больше подходит слово «осторожен». Когда припрет, от парня можно ждать любого сюрприза.
В далекие походы стая пока не ходила, достаточно уставала в ближних. Более теплый климат давал о себе знать: ни зелень с деревьев не облетала, ни трава не желтела. Сквозь старую, пожухшую, упорно лезла молодая. Плоды на деревьях тоже не кончались, менялись только их виды. Одно отходило, наступал сезон другого.
Очередной ночью я крепко спал, как вдруг:
— Гав!
— Рр!
— Рр?
— Ррр!
— Гррр!
Не задумываясь, мозг перевел разговор:
«Приглашение».
«Отрицание».
«Удивление».
«Повторное отрицание».
«Угроза».
Ухо давно привыкло ко всем звукам стаи, от храпа до кашля, от детского всхлипа до воплей роженицы. Эти заставили тело подскочить на месте: второй голос принадлежал Томе.
Живчик подловил в одиночестве вышедшую наружу Тому. Дозорный не в счет, ему нет дела до дел других. Как я услышал внутри пещеры?! Но ведь услышал. Мухой метнулся наружу. От задетого сталагмита пошел гул. Во второй я просто врезался на развороте, вызвав неудовольствие спящих. Хорошо, что никто не лежал на дороге, наступил бы, не раздумывая.
Снаружи молодой самец надвигался на девушку, зажимая к скале. Оба на четвереньках, нос к носу, глаза в глаза. Только Живчик в полтора раза крупнее. Тома пятилась. Огрызалась. Скалилась. Делала зверское лицо. Он не реагировал, продолжая теснить дальше. Через миг Томины ягодицы врезались в каменную преграду. Спина поднялась, распластываясь и вжимаясь в шероховатый холод. Руки испуганно раскинулись, ладони принялись шарить по отвесному склону, словно ища дверь. Дверь в другой мир? Я бы не отказался. Но в горе дверей нет.