— Здравствуй, Настя.
Нет, она подозревала, что он ее узнал, хотя и полагала, что достаточно изменилась. Шахновский же не то что не опознал, даже ни разу не допустил мысль, что они были ранее знакомы. Щупальца уязвимой растерянности сжались на ее сердце. Узнал. Но все равно ударил. Или узнал, когда допросил?
— У тебя повышенное давление. Куда ты пьешь столько кофе? Или ты собралась драться?
— Тебе же это не помешало там, в ангаре… — виски сдавило под его внимательным, словно проникающим в сознание взглядом. — Почему бы не дать сдачи…
— Свободна, — холодно кивнул Влад девчонке, которая нерешительно замерла у дверей с баночкой талька в руках.
Она нервно повела плечами и поспешно толкнула тележку к выходу. Таблетки “после еды” так и остались нетронутыми.
Настя непроизвольно закинула ноги на кровать, притянув их к груди, наблюдая, как он усаживается в кресло напротив нее… такой родной и далекий одновременно. Тепло солнечных лучей погасло, не успев зародиться, и по крови, сбивая температуру, побежал чужой и неприятный холод.
— Странно от человека, который заставил меня выть от головной боли, слышать заботу о моей сердечно-сосудистой системе… — прохрипела Настя.
Влад криво усмехнулся, но ничего не ответил.
— Пришел допрашивать? Или подождешь, пока вернется голос? Я как-то умудрилась простудиться в твоем Майами…
— Ты уже все рассказала, крошка. Я едва не прослезился от твоих откровений. — Он насмешливо скользнул взглядом по раскрытой косметичке. — Пентотал натрия разговорит кого хочешь.
— Так это правда… ты вколол мне сыворотку правды… твою мать! — щеки Насти запылали при мысли о том, что она могла наговорить под этим препаратом.
— Сообразительная девочка. И не забудь сказать мне спасибо, что я дал тебе два дня отойти перед новой дозой. Введи я чуть больше, и ты бы осталась дебилкой до конца своих дней…
9 лет назад.
Насте не хотелось шевелиться. Казалось, сделай она один неосторожный жест — и ее новая реальность превратится в шаткую иллюзию, рассыплется в пыль вместе с непрекращающейся эйфорией, и останется печаль, боль одиночества, ее непременного спутника. Так часто бывает, когда снится прекрасный сон. Во сне ты говоришь себе: наконец-то моя черная полоса осталась позади, теперь все будет иначе. Счастье накрывает неистовой жаркой волной, и, открыв глаза навстречу новому дню, ты при всем своем скептицизме готова благодарить высшие силы. А потом обрушивается реальность. И ты понимаешь, что волна, которая издали казалась тебе ласковой, на деле — цунами с обломками сметенных городов, которые разорвут твою плоть в клочья за считанные секунды.