— Я… тоже рада вас встретить… — голос ее не слушался. Дрожал, сбивался, умудрившись прозвучать забито и смущенно.
— Вроде мы были на ты. Кстати, прекрасно выглядишь.
— У меня ваш… твой зонт, — некстати вспомнила Настя, заливаясь румянцем.
Влад смотрел ей прямо в глаза, а не в глубокое декольте платья. Она сама не понимала, откуда это странное тепло и ощущение чего-то незнакомого, но оттого не менее волнующего. Его взгляд не раздевал, не испытывал и не сканировал. Он словно мягким поглаживанием касался напряженных струн ее сознания и размыкал сковывающие его клеммы. Это было невероятно, но сейчас Насте показалось, что, кроме них двоих, в шумном зале магазина больше никого нет. Даже стальная хватка ладони подруги уже не ощущалась.
— Мне… прости, переодеться надо. — Наверняка ее щеки порозовели куда сильнее, чем она предполагала.
Уже за серой ширмой, услышав Светкин смех и ее комплимент костюму Влада, Настя со злости рванула бирку с платья и босоножек. Расправила плечи и быстро подняла волосы вверх, перехватив зажимом для волос. Так ее шея выглядела максимально эффектно.
Света повернулась к ней. Ее ладонь уже по-хозяйски лежала на плече Влада.
— Эй, ты переодеться хотела…
«Быстрая, однако, — подумала Настя. — Нет, дорогая подруга, я, может, и убита окончательно разрывом с Лешкой, и ты считаешь, что я в этом состоянии спокойно отдам тебе этого парня, но в этот раз ты круто просчиталась».
— Передумала, я в нем и пойду. Если ты мне подруга, сгоняй за пакетом на стойку. И на, отдай им бирки. Я это покупаю.
День выдался сложным. Вряд ли всю череду этих слитых воедино дней можно было назвать легкой, но предчувствие чего-то необъяснимого — тревоги и азарта, ожидания и мобилизации сил — делало этот день особенным. Лидер привык доверять своей интуиции. Он сам не знал, от кого унаследовал этот дар — предвидеть неблагоприятные ситуации заранее.
Его отец был рядовым работягой. Мать — школьной учительницей. Никаких шпионских тайн в прошлом, никаких сверхспособностей. Еще в начале своего криминального восхождения по ступеням Синдиката он сделал родным левые документы и отправил в Прагу. С тем, кто помог обезопасить близких людей, расправился безжалостно — свидетели ни к чему. Тогда он еще не был настолько ключевой фигурой в карательном отряде первой ветви, чтобы его взяли в оборот, шантажируя жизнью родителей. Копать под его слабости и привязанности начали лишь спустя год. Он не должен был об этом узнать, но тогда его окружали не профессионалы, а обычные искатели бандитской романтики, которые не всегда умели держать язык за зубами. Поэтому, когда Спикер задал ему вопрос о местонахождении родителей напрямую, просто пожал плечами: