Однако, на мой взгляд, будет небезынтересно хотя бы немного взглянуть на те доводы, которые использовали сознательные монархисты для обоснования монархического правления, особенно во Франции. Они указывали, что правитель, если его власть была абсолютной, не имел никакого конфликта интересов со своей страной. До некоторой степени он находился в той же ситуации, что и молодой человек, унаследовавший крупную корпорацию при капитализме. Его целью была бы максимизация стоимости этой корпорации или королевства, но в обоих случаях он мог потратить слишком много денег на себя самого. Также обстоятельства генетического наследования, вероятно, означали бы, что наследник, или королевства, или компании, скорее всего, окажутся не такими умными, чем основатель. Таким образом, королевство могло постепенно ослабеть или даже оказаться на грани катастрофы. Исторически монархии редко заменялись другой формой правления, но династии сменяли одна другую довольно регулярно. Монарху следовало волноваться о своем троюродном брате, а не об уличных беспорядках или интеллектуалах, поддерживающих демократию. Война Алой и Белой розы в Англии – пример того, что должно беспокоить правителя монархического государства. И, конечно же, борьба династий влечет за собой крушение монополии на применение силы, которая жизненно важна для правительств. Это верно независимо от того, как именно осуществляется управление этой конкретной монополией. Обычно, размышляя о поиске ренты, мы имеем в виду демократические группы особых интересов, деньги, используемые для оказания политического влияния, и т. д. Но если задуматься, то те же вещи происходят при дворах деспотов. Чтение весьма обширной литературы о французской монархии убедит читателя, что наша индустрия поиска ренты не уникальна. Она есть и у деспотизма.
Но нет смысла и дальше рассуждать о том, что монархии не только распространены исторически, но и часто предлагают довольно хорошие правительства. Я считаю, что большинство людей, рассматривающих различные виды правительства, полагают, что демократия предпочтительнее, одновременно ощущая, что некоторые страны вполне преуспевали и при монархическом управлении. Гиббон (Gibbon 1932; Гиббон 2004), например, думал, что самым счастливым периодом в истории человечества было время правления четырех сменявших друг друга римских императоров. По моему мнению, нам следует запастись более вескими доводами для выбора между возможными формами правления, нежели те, что у нас уже имеются, но это не относится напрямую к данному исследованию. Все, что мы сейчас усвоили, – это то, что для уменьшения экстерналий нужна организация, способная применить силу в случае невозможности прийти к взаимному соглашению. Это одна из важнейших причин желательности правительств. Создание общественных работ, которые иногда неверно называют «общественными благами», и использование правительственных вооруженных сил и полиции для защиты от таких же сил других суверенов или агрессии против других суверенов (деспотических или демократических) составляют основную деятельность правительства. Что-то из этого мы, несомненно, одобрим, что-то – нет, но с точки зрения замысла данной конкретной главы это по большому счету не имеет значения. Правительства делают эти вещи, и одни граждане от этого выигрывают, а другие – проигрывают.