— Я их всех убью! — пообещал торжественно.
— Кого?!
— Кого тебе страшно.
Какая безумная ночь… Лена бы не удивилась, если бы в углу комнаты вырисовался белый силуэт кролика в шляпе.
Князь урчал, как кот, целуя ее лицо.
— Кр-ррасивая…
Это же сон? Во сне же все можно?
Вдруг князь — это Ленин подарок на Новый Год? Она же принца Дед Морозу заказывала когда-то в детстве? Очень похож. Наверно, надо брать.
Хорошие у этих иномирян зубы, на зависть… Рубашка порвалась, как дряхлый пергамент. Острые кончики клыков покалывают кожу при поцелуях. Какой это к черту сон, если ощущения никогда еще не были так реальны?
Лена попыталась опрокинуть князя на спину. Сдереть с него этот дурацкий маскарадный костюм. Грубая вышивка на камзоле немилосердно царапает кожу. К черту эти лохмотья, они скрывают драгоценность, белый мрамор греческих статуй, только живой и теплый, и соленый на вкус… Князь мягко, но непреклонно отводил ее руки, прижимал к кровати, даже порыкивал. А Лена почему-то все пыталась сказать, что все неправильно, что они едва знакомы, надо остановиться, даже когда уже повизгивала, сама плохо понимая, что говорит и путала русскую речь с иномирной…
Боль ее не напугала. Это было закономерным завершением какого-то древнего ритуала. Любовь и боль всегда идут об руку. От боли можно защититься, только отказавшись от любви…
Первый розовый луч разрезает тьму горизонта. Тьма смирнеет, смягчается, прячется в углы и под кровать. Истаивают кошмары, хищники возвращаются в логова, нечисть уходит под землю.
Но иногда вместе с рассветом приходит монстр пострашнее всех ночных.
Зовут похмелье.
Лене было невыносимо стыдно за случившееся ночью. Она всегда была правильной домашней девочкой. Училась на красный диплом, возвращалась домой до десяти вечера и не позволяла парням большее, чем поцелуи. Переспать с мужчиной, которого знаешь едва ли несколько часов? Немыслимо!
Удивительно, но князю тоже было стыдно. Лена никогда бы не подумала, что такие мужчины — с широченными плечами, властным голосом, суровым лицом и грудой оружия на поясе, умеют краснеть. У князя неровными пятнами пылали щеки, уши и даже часть шеи.
— Что я вчера сделал?
— А вы совсем ничего не помните? — девушка куталась в одеяло. Не сон. Во-первых, уже давно бы проснулась. Во-вторых, организм негодует и ноет слишком ощутимо для сна.
Князь клацнул зубами. У него было такое несчастное и виноватое лицо, что Лена уже хотела начать его утешать. По счастью, не успела, он заговорил первым.
Все знают, что в Темную Ночь надо запереться, обвесить дверь серебром и никому не открывать. Все знают, что в Темную Ночь ирбисы не владеют собой и не ведают, что творят. Даже светский суд не осудит ирбиса за совершенное этой ночью — хоть даже за убийство. Попался ирбису — сам виноват. Князь предупреждал Элинэ, умолял ее запереться и не отворять. Так что в случившемся она сама виновата. Пусть радуется, что жива осталась. Не должна была. Разумеется, сейчас ей уже ничего не угрожает, в этом замке она в абсолютной безопасности. Князь позаботится о солидной денежной компенсации за причиненный вред — бездомной попаданке это пригодится. С каждым его словом Лене все больше хотелось плакать и веревку с мылом.