— Зачем? Кто будет читать?
— Не знаю, мне как-то всё равно. Я просто пишу и таким образом упорядочиваю мысли. Беру какое-то событие и определяю ему место в череде остальных. Выходит что-то вроде дефрагментации.
Я не останавливался до самой ночи. Мастером изящной словесности меня никак не назовёшь, поэтому я и сам удивлялся тому, что история писалась очень легко.
Когда перевалило за десять часов вечера, вдохновение иссякло. Я решил, что больше сегодня ничего написать не получится, положил авторучку на стол и вышел подышать свежим воздухом. Наблюдатель с досадой поднялся и пошёл следом.
Я шагал по ночной дороге и вдруг уловил грохот барабанов. Вероятно, где-то репетировали выступление для летнего фестиваля.
— А ты тоже продал своё время, раз работаешь наблюдателем? — полюбопытствовал я, обернувшись к мужчине.
— Если и так, то что, пожалеешь меня? — фыркнул он.
— Пожалею.
Наблюдатель кинул на меня удивлённый взгляд:
— Очень мило с твоей стороны, но только я не продавал ничего — ни жизнь, ни время, ни здоровье. Мне просто нравится эта работа.
— Ну и пристрастия у тебя. Что же в ней весёлого?
— Она и не весёлая. Всё равно что ходить на похороны незнакомого человека. Но ведь я когда-нибудь умру. Чтобы с этим смириться, хочу насмотреться на смерть сейчас.
— Мыслишь как старик.
— Да. Я и есть старик, — ответил он.
Я вернулся в квартиру, выпил пива после душа, почистил зубы, расстелил футон и собирался заснуть, но сегодня в соседней квартире шумели особенно громко. Похоже, три-четыре человека разговаривали, открыв окно. Казалось, что в той квартире гости находятся сутками, в отличие от моей, где из гостей один наблюдатель.
Я надел наушники вместо берушей, погасил свет и закрыл глаза.
Видимо, непривычная для мозга работа не прошла даром — я беспробудно проспал одиннадцать часов.
На следующий день я тоже только и делал, что писал. По радио, казалось, говорили исключительно о соревнованиях по бейсболу среди старшеклассников. К вечеру я изложил все события вплоть до сегодняшнего дня.
Кисть и вся рука чуть не кричали от боли, шея закостенела, в висках стучало. Но ощущение удовлетворённости от выполненной работы оказалось довольно приятным. Кроме того, после переосмысления свежих воспоминаний хорошее обрело более чёткие формы, а с плохим стало легче примириться.
Я лёг на спину и стал смотреть в потолок. Белая поверхность была покрыта чёрными пятнами непонятного происхождения, кое-где выступали кривые гвозди. В углах виднелась паутина.
Я посмотрел матч школьников на ближайшей бейсбольной площадке, походил по блошиному рынку, поужинал в столовой не самой свежей едой.