— Я примерно представляю, что у вас на уме, — продолжила Мияги. — Могу поспорить, вы задумали вернуть мой долг. Если так, то я, конечно, очень рада, но совсем не хочу, чтобы вы потратили на это отведённое вам время. Да и вообще, если вы решились на такое, думая о моём счастье, то тут вы, простите, совершенно заблуждаетесь.
— Расскажи тогда, что для тебя счастье?
— Обращайте на меня хоть немного внимания, — попросила она слегка обиженным тоном. — В последнее время вы совсем со мной не разговариваете.
Она была права: я совершенно заблуждался. Но, конечно, просто сдаться мне бы не позволили мои принципы.
Значит, нужно нечто объективно понятное: сделать вклад в общество и обрести популярность, и тогда цена жизни значительно вырастет. В такое можно поверить. В общем, мне нужно обрести такую известность, чтобы у каждого моё имя было на слуху.
Если честно, я сам не знал, что легче: просто заработать денег или стать человеком, жизнь которого купят за большие деньги. И то, и другое выглядело почти неосуществимым. Но другого выхода я не видел, поэтому оставалось изучить второй вариант как следует.
В одиночку придумать что-то дельное не удавалось, поэтому стоило обратиться к воображению других людей.
В первую очередь я сходил в букинистическую лавку. Дело в том, что я привык наведываться в книжный магазин в трудную минуту. Там, рассеянно глядя на полки с книгами, я хватал первый попавшийся томик, просматривал его, и решение большинства проблем само приходило на ум. Вряд ли получилось бы так же просто расправиться с нынешней задачей, но на сей раз я решил обратиться не только к книгам.
Старый хозяин лавки, окружённый томами со всех сторон, слушал по радио трансляцию бейсбольного матча. Я окликнул его, в ответ он поднял голову и устало поздоровался.
Я решил даже не упоминать о заведении, где покупают жизнь. Конечно, хотелось узнать, много ли старику известно об этой организации, а ещё больше мучило желание самому рассказать, что произошло со мной за этот месяц. Однако тогда пришлось бы признаться, что жить мне осталось всего два месяца, и хозяин магазина неизбежно почувствовал бы себя виноватым.
Вот почему я даже не заикнулся о продаже жизни и вёл себя так, чтобы не пришлось объяснять про Мияги, говорил о всяких мелочах — погоде, бейсболе, книгах, праздниках. Разговор не клеился, но мне отчего-то стало спокойно на душе. Я просто любил и лавку, и её хозяина.
Я улучил момент, когда Мияги рассматривала книги на полках, и тихо спросил старика:
— Как, по-вашему, можно повысить свою ценность?