– Но твои сны появились раньше, так? – настойчиво спросила Вероника.
Я кивнул и, повернув голову, встретил ее взгляд. Ника подняла руку к моему лицу и пальчиком дотронулась до шрама под бровью.
– Я помню, как он появился, – задумчиво улыбнулась она. – Ничего не происходит просто так. Без причины. У любого действия есть последствия. Это закономерно, правда? Некоторые травмирующие события активируют то, что заложено в нашем подсознании.
– Мои приступы начались не тогда, – возразил я.
– Твои нет, – кивнул Ника, внимательно глядя мне в глаза. – А Тёмины – да.
Я судорожно вздохнул, внутри что-то тревожно натянулось, сердце болезненно кольнуло. Я потер ладонями лицо.
– Я догадывался, что это генетическое отклонение, – пробормотал упавшим голосом.
– Ерунда, Кир, – опровергла мое заявление Ника.
– Тогда, что? – Я вопросительно уставился на нее. Девушка задумалась на долю секунды.
– Если у вас обоих был объединяющий травмирующий фактор, – начала она снова своим мозгоправким голосом, и я понял, что ничего нового сейчас не услышу.
– Например? – я не дал ей закончить. – У нас не было никакой общей детской травмы.
– Этот фактор мог произойти в очень далёком прошлом. Ты можешь не помнить, – уклончиво произнесла Ника. Я с каким-то даже облегчением посмотрел на неё.
– Ты права, – с энтузиазмом согласился я. – Отец был жестким, суровым. Он военный, мама предпочитала не спорить с ним никогда, но скандалы случались. Нам доставалось, но не так, чтобы очень серьёзно. Хотя я действительно мог что-то забыть, и Тёма тоже.
Взгляд Вероники неожиданно потускнел, словно она ожидала услышать что-то совсем другое.
– Ты вроде хотел ехать на работу, решать свои проблемы, – перекатившись на край, она резко встала.
– Что случилось? – я поднялся следом и взял ее за руку.
– Я позвоню, когда Артем приедет, – ответила Ника, высвобождая запястье и натянуто улыбаясь. – Иди в душ. Я сварю кофе, – встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку и подтолкнула в сторону ванной комнаты.
Кирилл
В офисе стояла тягостная тишина, словно все пространство было пропитано скорбью. Сотрудники усердно работали, не поднимая головы и не покидая рабочих мест; словно сговорившись, молчали телефоны; монотонный удар по клавишам клавиатуры и писк принтеров – единственные звуки, которые фоном доносились до меня через открытую дверь. Никто не бежал ко мне с пачкой документов на подпись, никто не толпился возле кофейного аппарата, никто не хихикал в комнате для отдыха. Если мне необходима была какая-либо информация или отчет, то я набирал сообщение в офисной программке внутренней связи, и мое требование мгновенно исполнялось – безукоризненно, безупречно, без недочетов.