Расстегнув пиджак, я бросил его на скромный диванчик возле стены. Подошел к окну, и подняв жалюзи, открыл его на режим проветривания. Скользнул взглядом по корешкам книг в стеллаже и задержался возле жутковатой картине, вызывающей у меня смешанные эмоции.
Я неотрывно смотрел на привязанную к деревянному столбу женщину в языках пылающего костра, окружённую торжествующими монахами в темных сутанах и беснующейся толпой зевак. Лицо приговорённой искажала гримаса боли и страдания, которые резко контрастировали с выражением лиц ее палачей. Я глубоко вдохнул, ощущая лёгкое головокружение. Мне казалось, что я слышу запах гари и треск кострища, кровожадные крики людей. Перед глазами внезапно мелькнул размытый образ, который я видел вчера, когда смотрел в глаза Веронике.
Едкий дым, копоть, горький пепел, рыжие языки огня и пылающий взгляд, впивающийся в мое лицо, горячие ладони на моих руках, вспыхивающая мгновенно кожа… Я моргнул, тряхнув головой, изгоняя из мыслей возникшую галлюцинацию. Непроизвольно прижал руку к бешено колотящемуся сердцу. Кожа под рубашкой и моими пальцами горела, словно от ожога, оставленного ускользнувшим призраком.
– Страшное зрелище, правда? – неожиданно раздался за спиной спокойный голос Вероники. Я вздрогнул и резко развернулся. Она стояла в шаге от меня и смотрела на мрачную иллюстрацию.
– Ника, ты предупреждай. Я чуть не умер от инфаркта, – выдохнул я.
– Инфаркт тебе не грозит, – сухо заметила девушка, заставив меня нахмуриться. Она снова не в духе? Чем, интересно, я ее разочаровал на этот раз?
– Всегда думал, что в кабинете мозгоп… психолога, – быстро исправился я. – Должны находится исключительно позитивные и оптимистичные картины, натюрморты, приятные глазу пейзажи.
– У меня есть аквариум для релаксации и расслабления, – бесстрастно отозвалась Ника. – Ты первый, кто обратил внимание на картину. Люди стараются не замечать то, что вызывает неприятные ощущения.
– Я обратил на нее внимание еще в самый первый раз, – ответил я, усомнившись в категоричном заявлении Вероники. Психически нездоровых людей как раз-таки привлекает вся эта мрачная тематика.
– Думаешь, она виновна? – внезапно спросила Вероника и я не сразу понял, о чем речь.
– Кто?
– Девушка, которую сожгли, – пояснила она.
– Я не знаю, – я рассеянно передернул плечами. – Во времена инквизиции погибли тысячи невиновных и неугодных церкви и власти. Казнили, жгли, топили, рубили головы. История хранит множество эпизодов бесчеловечной жестокости и массового истребления во имя какой-либо фанатичной цели. И сейчас мало что изменилось. Войны, терроризм, вирусные эпидемии. Раньше была чума, сейчас СПИД. Времена меняются, но человеческая натура остается прежней.